Лорри уже начал бояться, что не сможет выполнить обещание и направить их жизнь на праведные рельсы. Он вернулся в Нью-Йорк, и ветер переменился. Лорри сошел с чикагского поезда, на котором потерял последние деньги, заключая вернейшие пари, и отправился на Тридцать третью улицу. Дом, милый дом. Здесь он стоял в десять лет один-одинешенек. Старые пути, по которым они бродили с Гектором, больше не были доступны. Почти все ходы на платформы ниже уровня метро замуровали. Город перекрыл их из-за жалоб пассажиров и владельцев магазинов на наркотики и преступления. Лорри стоял на Тридцать третьей улице. У него не было даже смены одежды, его толкала спешащая толпа. Он помолился за упокой души своей старой собаки, своего лучшего друга Гектора и всех тех, кто не смог выжить в суровом, полном горя подземелье. Лорри был почти так же нищ, как много лет назад. Какая жестокая шутка!

И тут он увидел ворота рядом с выходом на Восьмую авеню. Лорри запомнил все входы и выходы много лет назад. Эти ворота были совершенно новыми. В тот миг ему больше нечего было терять.

— Неправда, — возразила Эльв. — А как же я?

Переплетясь и выбившись из сил, они лежали в постели, разгоряченные и обнаженные. В такие минуты Эльв больше всего любила слушать его рассказы. Было уже поздно, внешний мир растворился вдали.

Всегда есть что терять, признал Лорри. Но в тот миг, сокрушенный неудачей, он считал иначе. Три года прошли впустую. Лучше бы он отправился в тюрьму, раз ничего не получилось. Лорри наклонился, потеребил решетку и отодвинул ворота. Больше не раздумывая, он спустился под железнодорожный вокзал. Он вновь вошел в подземный мир, как тот десятилетний бродяжка, у которого ничего не было и которому предстояло бороться за все.

Лорри давно не бывал под землей. Его глаза не сразу привыкли к темноте. Он спустился по ржавым перекладинам старой лестницы, некогда предназначавшейся для проверки путей. Поезда не ходили здесь много лет. В ноздри ударила знакомая гарь. Лорри почувствовал себя шахтером, каких он видел, проезжая через Кентукки. Даже на поверхности рабочие не забывали о изрядно надоевших глубинах внизу.

Порой, пока Лорри спал, Эльв бодрствовала и наблюдала за ним. Она боялась, что он может исчезнуть. Он напоминал ей невидимые чернила, которыми она в детстве рисовала карты Арнелля. Их приходилось подносить к свету, чтобы разглядеть, иначе бумага выглядела чистой. Эльв сохранила свой рисунок Сены, черную акварель на плотной белой бумаге. Она берегла его в надежде, что когда-нибудь поселится в доме, где на стенах можно будет вешать картины. Теперь это время настало. Она поверить не могла в свою удачу. Эльв начала думать о будущем. Что оно принесет? Она написала Аме, что собирается приехать в Париж вместе с Лорри. Она загладит вину перед родными. Эльв уже решила, что завязала с наркотиками. Они с Лорри стали другими. И все же, просыпаясь по ночам, она порой страшилась, что их прежние «я» пришиты к коже черной нитью, как тени. Однажды она нашла в шкафчике под раковиной чьи-то шприцы, завернутые в тряпку и перевязанные черным шнурком. Лорри был в душе; Эльв ждала его в заполненной паром ванной. Выйдя из-за занавески, он схватил ее и притянул к себе. Его темные волосы были зачесаны назад. Он не вытерся, и ее одежда моментально промокла. Эльв показала Лорри свою находку.

— Чертов Майкл, — рявкнул Лорри и поспешно признался, что однажды впустил брата, когда Эльв не было дома.

Майкл то и дело попадал за решетку, но, в конце концов, он был братом Лорри, его плотью и кровью. Вероятно, это он забыл шприцы. Даже наверняка, потому что Майкл всегда связывает их шнурком.

Через несколько дней они наткнулись на Майкла. Панкующий подросток превратился в мужчину, Эльв с трудом узнала его. Они с Лорри сидели в баре, и Майкл помахал им рукой.

— Оставайся на месте, — велел Лорри. — Нечего тебе тратить время на всякую шваль.

Братья давным-давно поссорились и устроили очередную перепалку. Лорри стащил Майкла с барного стула.

— Только посмей, — услышала Эльв.

Когда Лорри, вздернув подбородок, вернулся к ней, Майкл сложил пальцы пистолетом, «выстрелил» брату в голову, взглянул на Эльв и усмехнулся.

Они решили не пускать Майкла в квартиру. Вскоре после этого Эльв нашла несколько пакетов с героином. Она написала письмо, пошла на кухню за конвертом и нашла наркотик в коробке между сахарницей и консервированным супом. Эльв села и выглянула в окно. Ей ужасно захотелось уколоться. Во рту появился привкус ржавчины. Девушка облизала губы. Она совершенно запуталась. Разложить дорожки и втянуть носом «ведьму» — что может быть проще? Эльв расстроило, что Лорри лгал ей, но она его понимала. Ей тоже хотелось вмазаться. Так или иначе, она не могла. Она больше не принадлежала себе. Эльв была беременна. Она не сомневалась, что это случилось в их первую встречу после разлуки, когда шел дождь и они отчаянно нуждались друг в друге. Она пока ничего не говорила Лорри, но начала за ним следить. Не так ли Пит Смит смотрит на мир, складывает кусочки мозаики повседневной жизни, изучает мельчайшие подробности?

Итак, она смотрела и запоминала. Как он отодвигал тарелку и говорил, что не голоден. Как приходил домой вымотанным и падал в постель, так что сил хватало только на секс. Как все чаще уходил якобы на работу, хотя Эльв до сих пор не знала, где он работает. Как витал в облаках. Как говорил «в другой раз, детка», когда она предлагала погулять или сходить в кино, как будто спать или валяться на диване посреди бела дня было самым обычным делом. А потом он уходил из дома, и она не знала куда. Он говорил, что играет в покер, занимается делами.

— Да ладно, ты же знаешь, что другие мне не нужны, — говорил он.

И она знала, что это правда.

Она сделала домашний тест на беременность. На тесте было две полоски. Бабушка написала, что единственный способ узнать точно — сходить к врачу. Эльв сходила в соседнюю больницу, врач поздравил ее. Она вернулась домой на автобусе. С ее лица не сходила улыбка. Эльв остановилась на углу и позвонила бабушке.

— Ты станешь прабабушкой! — крикнула она в трубку.

Ама была вне себя от радости. Они оживленно обсудили имена и пол ребенка.

— Девочка, — заверила ее Эльв. — Иначе и быть не может. У Стори всегда рождались только девочки.

— А что сказал Лорри? — спросила Наталия.

— Прыгал от радости, — ответила Эльв.

На самом деле она ему еще не призналась. У нее сосало под ложечкой. Вернувшись, она увидела Лори, нервно расхаживающего по квартире, но все равно промолчала.

— Где ты, черт возьми, была?

При виде пустой квартиры он вспомнил день, когда Эльв арестовали.

— Гуляла, — ответила Эльв. Она чувствовала себя лгуньей, даже говоря правду. Подозрение превращает человека в сообщника. — Где ты был прошлой ночью?

Он вернулся за полночь, забрался в постель и даже не поговорил с Эльв.

— Какая разница? Не пытайся перевести стрелки.