– Откуда ж мне знать! – возмутился мастер. – Содани – храмовый игрок, мало ли у него дел с Храмом?

– Но столицу-то он оставил и к нам в Сюр-гуд приехал! – тоном «вы рассказывайте-рассказывайте, я все равно лучше знаю!» выпалил Хадамаха.

– Наверное, за тем же, что и в прошлый раз, – дернул плечом Ковец-Гри. – Он в последнее время значительно хуже играть стал. Ну, тойон их команды говорил, что Содани болеет, но всем ведь ясно, что это значит – если пропускать мячи один за другим. А мне все равно было, куда ехать, вот я и подумал – если Содани этот городишко дает… вдохновение, что ли, глядишь, и мне поможет? И оказался прав! – торжественно провозгласил он. – А теперь, может, мы наконец займемся делом? – рявкнул он. – На что вы время тратите? Дурацкие сплетни слушаете? – накинулся он на Аякчан и мальчишек. – «Камлание для радости» – зрителям отдых, а для исполнителей труд, труд и еще раз труд!

– Я им помогу, мастер, – торопливо сказал Хадамаха. – Один только вопрос, последний! Насчет «в прошлый раз». Получается… Содани уже бывал в Сюр-гуде?

– Полный город его фанов, а никто даже не знает, что он тут не впервые! – насмешливо усмехнулся Ковец-Гри. – Хотя тогда у него никаких фанов еще не было. Начинал-то ваш Игрок Дня плохонько – ему кто-то из верхних покровительствовал, но ясно было, что больше Дня он в столице не продержится. Тогда Содани уехал, а вернулся уже совсем другим. Тем самым лучшим игроком всех времен и народов Сивира, которого ты знаешь. Воздух тут, наверное, такой. Или еще что.

– Или еще что, – согласился Хадамаха. – Ладно, пошли, устроим вас, – он коротко махнул остальной троице и зашагал между чумами, невозмутимо заглядывая то за один полог, то за другой. – Вот, – наконец остановился он. – Здесь, кажется, никто не живет. Чувал есть, лежанки есть – вам тут нормально будет, – он шагнул внутрь пустого чума, наклонился, щелкая прозрачной трубочкой малого храмика. На ее кончике мелькнул сине-золотистый лепесток, и Голубой огонь в чувале весело вспыхнул, бросая на стены теплые отблески. Хадамаха повернулся… И почувствовал себя медведем, в берлогу к которому вломилась разъяренная стая охотничьих псов.

– Ты зачем нас сюда привел? – прошипела Аякчан – на ее скрюченных пальцах просверкивали синие искорки.

– Мне показалось – тебе понравилось, – на всякий случай пятясь так, что едва не угодил задом в чувал, пробормотал Хадамаха.

– А мне совсем не понравилось, однако! – насел на него с другой стороны Донгар.

– Ты ж шаман! Не знаешь, как шаманы людей развлекают?

– Так они ведь Белые! – взвыл Донгар. – Им Ночью камлай не камлай, не услышат духи! А я – Черный! Начну представление камлать, а с неба верхние духи посыплются, из-под земли нижние полезут – что делать будем?

– Скажем, что это Хакмаровы спецэффекты, – разозлился Хадамаха. – Забыли? Вы, все трое, в Храмовом розыске! Ваши приметы на каждом вестовом столбе висят! Стоит тебе где-нибудь в городе платок снять… – он ткнул пальцем в Аякчан, – и вас тут же опознают и схватят!

– А тут? – уже неуверенно возразила Аякчан.

– А тут Ковец-Гри восхитится необыкновенным гримом и вставит в свое новое камлание трагическую историю любви жрицы и черного шамана, – усмехнулся Хадамаха.

Глаза Черного вдруг стали круглыми от ужаса.

– Ты что говори-ишь! – испуганно просипел он.

Голубой ореол окутал Аякчан. Волосы, тихо потрескивая от пробегающих по ним золотистых искр, поднялись вокруг головы ультрамариновым шаром. Зрачок исчез, полностью утонув в сплошном сапфировом сиянии, а между кровавых губ с шипением выскочил раздвоенный змеиный язык.

– Не было никакой истории, – трепеща языком у самого лица Хадамахи, прошипела девчонка. И на руках у нее с тугим щелчком выметнулись отливающие сталью когти.

Он не успеет обернуться! Ни в медведя, никак!

– Не было, не было, успокойся, – подоспевший Хакмар ухватил девчонку за плечи. – Успокойся, хочешь, мы тебе молока отморозим – тут молоко есть, – кивая на выкопанную в полу холодильную яму, забормотал он. – Она очень нервно… к вопросам любви и брака относится, – слегка извиняющимся тоном бросил он Хадамахе.

Тот только судорожно сглотнул, вытирая с лица горячий пот.

– Вы мне лучше сразу скажите, к чему она еще… нервно относится, – выдохнул он. – А то мои нервы могут такого и не выдержать.

– Подумаешь, – глубоко дыша, прохрипела Аякчан. – А сам-то… когда в медведя превращаешься… лучше выглядишь?

Хадамаха был глубоко убежден, что да – лучше. Но говорить об этом девчонке благоразумно не стал.

– Тут сидите! – очень надеясь, что его слова звучат как приказ, отрезал он. – А я попытаюсь пока разобраться – что такое творится в храме и при чем тут Рыжий огонь. И кто за этим стоит, – задумчиво добавил он. – Странно мне все-таки, что верховные жрицы, которые и так над всем Сивиром властвуют, вдруг вздумали… – он усмехнулся, – черную воду мутить. Друг друга они и иным манером кончить могли.

– Какая разница – верховные, Королева… – равнодушно возразила Аякчан. – По мне так все просто: наше дело храм разрушить, а там пусть они между собой выясняют – кто его строил!

Хадамаха поглядел на нее с сожалением. Если уж от природы не охотник – никогда не поймешь. А вот он очень хотел знать – кто! Аж ноздри трепетали, чуя запах новой охоты.

– А как ты собираешься тот храм рушить? – вкрадчиво поинтересовался он у девчонки. – Вон, вы через Нижний мир попытались – и как, получилось? А вы ведь даже не знаете, что его за твари такие охраняют!

Троица неуверенно переглянулась.

– Может, покамлаешь? – неуверенно спросила девчонка. – Пусть Калтащ нам поможет…

– Она ж тебе не куль и не лунг какой, а верхний дух, – буркнул в ответ Донгар. – Я ей приказывать не могу: захочет – придет, поможет. Не захочет… – он развел руками.

– А часто она к тебе того… приходит? – старательно глядя мимо черного шамана, спросил Хадамаха. – Девчонка эта, золотокосая…

– Какая она тебе девчонка! – немедленно оскорбился Черный. – Она повелителя неба Нуми-Торума жена! Правда, он ее на землю скинул… ну… когда она с повелителем Нижнего мира Куль-отыром… – засмущался он.

– А на земле она стала четвертой женой нашего Урал-батыра, – вдруг выпалил Хакмар.

– Че-его? – черный шаман резко повернулся к нему. – Какого еще… Ты соображаешь, однако, чего несешь-то!

– Да у нас про это каждый ребенок знает! – повел плечом Хакмар. – Урал-батыр, который со змеями и великанами-дейяу, ну, мэнквами вашими, воевал и горы Сумэру сложил. Четвертой его женой была девица Умай – она его в бой снарядила, и крылатого коня Акбузата дала, и булатный меч. А когда погиб Урал, превратилась в лебедя…

– В гусыню, – с несчастным видом поправил Донгар.

– В лебедя, – жестко повторил Хакмар. – И улетела. А ты что, не знал? Вот оно, хваленое северное образование!