Я испугалась, но с другой стороны — вот же он, передо мной, и выглядит здоровым. А остальное не важно. Если его уволили или он попал в какую-нибудь неприятность, как его брат, мне было все равно, лишь бы он был жив и здоров.

Я взяла его за руку и отвела на кухню.

— Дай-ка я тебе сейчас что-нибудь соображу, — сказала я, как заправская мама. — А потом мы все обсудим.

Я налила ему чашку крепкого кофе — он у нас никогда не переводился — и достала из ледника холодную жареную курицу и картофельный салат, и еще порезала большой помидор. Потом налила кофе и себе и села напротив, чтобы видеть его лицо.

— Ну давай, рассказывай, — сказала я, уже предчувствуя, что новость мне не понравится.

Он кивнул.

— Сразу скажу: со мной все будет нормально. Врач сказал, что мне нужно всего лишь несколько дней отдохнуть, а потом можно снова возвращаться к работе.

Сердце мое замерло на слове «врач».

— Что стряслось?

— Да просто помогал ребятам положить на бараки новую кровлю и упал. Приземлился на спину на мешки с гравием. Врач сказал, что все будет нормально, не переживай. — Он похлопал меня по руке, потом взял еще кусочек курицы. Увидев его хороший аппетит, я немного успокоилась.

— Если ты в порядке, то зачем тебя отправили домой?

— Ты только не волнуйся, но он сказал, что, падая, я повредил обе почки. Когда пи́сал, то у меня шла кровь. Так что я теперь инвалид, и меня отправили домой. Но для нормальной работы я подхожу.

— И много крови? — От одной только мысли о том, что ему было больно, мне стало дурно, но я отошла к плите и принялась старательно шевелить жаркое, чтобы не выдать своего беспокойства.

— В первые дни прилично. Потом вроде прекратилось, и когда все прошло, меня посадили на поезд и отправили домой.

Я решила, что позже помолюсь за него. Мне не хотелось беспокоить Джина своими переживаниями, поэтому я сменила тему и спросила о его работе. Мы проговорили несколько часов. Я вернулась к готовке и все слушала, то и дело задавая вопросы, а Джин, сидя на стуле, рассказывал мне о своей жизни в последние два года. Мы смеялись и разговаривали, и я впихнула в него еще еды, заставив съесть целых два куска моего фирменного яблочного пирога. Впрочем, на второй кусок долго уговаривать не пришлось.

Когда Бетти Сью и Пол пришли со школы и увидели, кто к нам приехал, они принялись с радостными криками скакать по всей кухне. Бетти Сью крепко обняла брата, а потом взяла за руку и попросила снова рассказать о своем житье-бытье. Пол же, быстро его обняв, встал в углу кухни и только слушал, ничего не говоря.

Услышав рев грузовика Джона, Джин спрятался за дверью. Вошел Джордж, неся корзину с ланчем.

— Тут к тебе кое-кто пришел, Джордж.

Бровь его изогнулась, но он услышал, как захихикала Бетти Сью, и включился в игру.

— Правда? Неужто нарочный от президента Рузвельта? Наверное, приехал, чтобы позвать меня в Вашингтон!

— Это Джин, — брякнул Пол. — Он прячется за дверью.

Джордж повернул голову, увидел среднего сына и сгреб в медвежьи объятия. Я была удивлена, увидев, как он тронут его возвращением.

Вместе с Джином мы пошли к Бесси, Джону и Максин, чтобы представить его им — ведь они его никогда не видели.

Я так гордилась своим высоким, красивым мальчиком. Он был совсем как кинозвезда с обложек журналов «Серебряный экран», которые все время читала Бетти Сью. Мы немного поболтали и пошли домой ужинать, а после ужина продолжили беседу. Джин расправился с еще одним блюдом, а я была счастлива видеть такой аппетит.

В тот вечер в своих молитвах я горячо поблагодарила Господа за то, что Джин вернулся живым, и попросила вернуть ему здоровье. Я лежала в постели, не смыкая глаз до тех пор, пока по дыханию Джорджа не поняла, что он заснул. Затем тихонько пробралась через коридор в комнату Джина, взяв с собой одеяло. Он спал на нескольких свернутых покрывалах в пустой четвертой спальне. Я немного посмотрела на него, радуясь тому, как мерно вздымается и опадает его грудь. Затем укрыла его одеялом и на цыпочках вернулась в свою постель.

Той ночью я спала спокойно, так хорошо я не спала с того момента, как он уехал. Я знала, что мой дорогой мальчик в безопасности, знала, где он и что делает.

В Детройте почтальон на велосипеде каждый день привозил мне свежий номер «Новостей Детройта». Это было еще одно чудо жизни в большом городе.

В газете я прочла о войне в Европе и Азии. Это было ужасно, столько убитых! Я вспоминала ребят, возвращавшихся домой с прошлой войны без рук и ног и с разбитыми сердцами. И еще я вспоминала ужасный грипп, что они принесли с собой — тот, что отнял у меня мою маленькую девочку.

Я была рада, что Америка не участвует в войне, благодарила Бога за то, что моя семья никак не связана с войной, и просила поскорее закончить ее и избавить нас от Гитлера. Я не молилась за его смерть — это было бы не по-христиански, — но лишь за то, чтобы его каким-нибудь образом остановили. Хотя, похоже, мои молитвы не очень помогали: с каждым днем война лишь разгоралась.

Правительство размещало крупные заказы на товары, и Джину не составило большого труда найти работу. Он устроился на небольшой заводик в первый же день. Джордж через Джона договорился с бригадиром и написал Джину рекомендательное письмо. Узнав, что Джин — сын Джорджа, бригадир хлопнул его по спине и отправил работать. Как и в Миссури, Джорджа все любили, и со временем я поняла, что Джин унаследовал обаяние отца: похоже, и его тоже все полюбили. Я была рада, что Джину достался талант отца ладить с людьми, а не умение Бада попадать в неприятности. И еще я гордилась тем, что он перенял от меня мое трудолюбие. У нас в семье говорили, что Бог любит работящих. Мне всегда было интересно, как он относится к Джорджу.

Джин принес домой первую недельную зарплату в конверте, отсчитал на кухонном столе и половину отдал мне. Когда я не взяла, он сам вложил деньги в мою руку.

— Я теперь взрослый, мам, мне почти двадцать лет, — сказал он мне. — Я должен платить за свое содержание.

Я почувствовала, как в горле застрял ком, и по щеке скатилась слеза. Одной зарплаты Джорджа и денег, что Джин присылал, служа в «Гражданском корпусе», едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Иногда мы целыми неделями ели одни бобы.

— Я не ожидала, что ты так поступишь, — сказала я.

— Знаю, но я ем больше всех, жгу электричество, и ты штопаешь мне одежду. Я просто возвращаю тебе долг. Что еще мне с ними делать?

— Ступай в банк и открой сберегательный счет. Каждую неделю откладывай по чуть-чуть. Неизвестно, когда вдруг понадобятся деньги.

— Отличная мысль. Я и сам хотел начать откладывать. Наверное, теперь с банками все будет в порядке. Не слышал, чтобы какой-нибудь из них обанкротился.