Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это действительно так?
— Есть какие-то сутры на этот счет, — пробормотала она. Водяных крыс не слишком заботили сутры. — А что, если он умрет? Я видела многие раны, старик. Брат моего мужа погиб от пореза на руке. Мой племянник…
— Пореза от меча?
Было ли это угрозой? Каким образом этот проныра узнал об этом? Но он продолжал пристально следить за поединком, словно ничего не говорил.
— Два! — крикнул Ннанджи.
— Шонсу не собирается умирать. Ему может быть очень плохо… — Старик замолчал, словно обдумывая внезапно возникшую мысль. — Да, ему может быть очень плохо. Но он не умрет. И у тебя не будет никаких проблем с нами. Твоя дочь вполне может договориться с адептом Ннанджи. Его брат…
— Его брат — маленький бесенок! Сегодня утром Олигарро учил его вязать узлы. Зачем сухопутному уметь вязать узлы?
Он громко рассмеялся, брызжа слюной.
— Об этом попросил его Ннанджи. Но ты можешь сама догадаться. А рабыня никогда не покинет своего хозяина, так что с ней проблем тоже не будет.
— Есть еще и другая. Я не люблю корабельных шлюх. Этот Катанджи намекал кое на что ребятам. Верно?
— Я этого не замечал. — Он удивленно посмотрел на нее. — Впрочем, я не думаю, что от Телки есть какой-то прок. Если хочешь, можешь избавиться от Телки, госпожа.
— Как?
Он подмигнул, и они оба внезапно рассмеялись.
— А сердце юной Таны полностью принадлежит лорду Шонсу, — сказал жрец.
— Разве юность не прекрасна? Ты помнишь, как это было, госпожа? Огонь любви? Боль разлуки? Как один человек становится солнцем, а все остальные в Мире — лишь звездами? — Он вздохнул.
Как могла она забыть? Томи, молодой и стройный, красивый, статный, словно алмазная нить. Что могли сухопутные знать о бурных ухаживаниях речного народа, о нескольких часах, проведенных вместе, когда два корабля встречались в порту — зная, что могут никогда больше не увидеть друг друга? А теперь от Томи не осталось ничего, кроме сына, которому хватает смелости дерзить воину-Седьмому, и своенравной, строптивой дочери…
Снова послышался торжествующий крик Ннанджи. Тана еще не выиграла ни одного очка. Теперь ей это уже и не удастся, поскольку рыжеволосый юноша успел освоить присущую водяным крысам работу ногами.
— Тана всегда настаивала на том, что выйдет замуж за Седьмого, — согласилась Брота. — Том'о говорит, за говночиста-Седьмого… — Она позволила конфронтации перейти в беседу, почти в заговор, словно они вдвоем о чем-то сговаривались. Этот сморщенный старец был столь же остр на язык, как и любой торговец.
— Однако — не за этого Седьмого, — сказал он. — Сколько бы она ни пыталась.
— Рассчитываешь, что вы пробудете на борту какое-то время, верно?
Он кивнул и с трудом поднялся.
— Думаю, нам предстоит довольно долгое путешествие.
— Куда? В Ки Сане есть воины.
— Но Шонсу не сможет их завербовать, из-за раны, которую нанес ему твой сын. Так что договор продолжает оставаться в силе. — Он лучезарно улыбнулся. Даже когда он стоял, его глаза были на одном уровне с ее глазами.
Она яростно взглянула на него.
— Я могу вернуть тот драгоценный камень.
Он покачал головой.
— Вы пожали друг другу руки. Я предупредил тебя, госпожа Брота. Не пытайся больше противоречить Богине. Служи Ей хорошо, и будешь вознаграждена.
— А если он умрет?
— Он не умрет.
— Ты не можешь этого знать. — Однако его сверхъестественная уверенность произвела на нее впечатление, к тому же обычно она могла чуять ложь за сотню шагов.
— Я знаю, — просто ответил старик. — Я уверен.
— Уверен — серьезное слово!
— Есть одно пророчество, госпожа. Я знаю, что Шонсу сейчас не умрет, потому что знаю, кто его убьет. И это будет не твой сын.
Он ушел прочь, пошатываясь на качающейся палубе.
— Четыре! — крикнул Ннанджи. Он выиграл «урок».
— Слишком поздно выкидывать их за борт, — сердито сказал Томияно. «Сапфир» только что обогнал неповоротливую баржу с рудой и намеревался обойти с подветренной стороны судно со скотом. Оно не отбирало у них ветер, но соседство в течение нескольких минут могло быть не самым приятным.
Да, было уже поздно — слишком много свидетелей. На Реке была оживленно, словно на рыночной площади. Лучи утреннего солнца плясали на волнах. Над головой пронзительно кричали чайки. Брота ничего не ответила.
— За этот проклятый меч мы могли бы купить целый корабль. Не говоря уже о его заколке. А в кошельке у него наверняка нашлось бы куда больше драгоценностей.
За четыре дня дела у него существенно пошли на поправку. Синяки постепенно сходили, хотя спина его все еще была основательно разукрашена, и он с трудом двигал руками, словно они были столь же стары, как сутры. Он стоял, прислонившись к поручням рядом с ней, и что-то ворча. Ей не казалось, что он говорит всерьез, но вполне возможно, он лишь испытывал ее, искушал. Несмотря на суровое испытание, его характер не изменился в лучшую сторону. Чего бы это ему ни стоило, но он победил воина-Седьмого — мало кто из моряков когда-либо мог этим похвастаться.
Она повернулась, глядя на обгоняющую их галеру, взмахивавшую позолоченными веслами, словно крыльями, с испещренным фантастическими узорами носом. Галера намеревалась обойти их судно, прежде чем оно успело миновать баржу со скотом. На мгновение до «Сапфира» донесся запах. Уф!
— Он умрет, — сказал Томияно. Он повернулся и осторожно облокотился о борт. Его грудь была почти так же разукрашена, как и спина, и с обожженного лица клочьями слезала кожа. — Его нога похожа на дыню. Ты его слышала? Ни одного осмысленного слова. Один бред!
— Я говорила тебе, чтобы ты держался подальше от рубки.
— Я только заглянул в окно. А запах от его раны можно почувствовать даже из трюма. Проклятые сухопутники, по всему кораблю! Этот Ннанджи просто опасен. Каждый раз, стоит мне взглянуть на него, я жду, что он начнет кому-то угрожать. Самоуверенный щенок!
Брота молчала. Ннанджи обещал, что не будет ни на кого доносить в Ки Сане. Ннанджи был под контролем. Тане для этого потребовалось совсем немного. Он крутился вокруг нее, словно дрессированный мотылек.
— И еще этот Катанджи! — Томияно сплюнул за борт.
Очевидно, кровь ударила ему в печенку. Слабительное из ревеня — вот что ему было нужно. Интересно, подумала она, сможет ли пиво замаскировать вкус, поскольку он никогда не принял бы его добровольно.
— Ты единственный, кто им недоволен. Похоже, он вполне уживается с остальными.
— Это я и имею в виду! Ты видела, как Дива на него смотрит? А Мей? Но мы должны выкинуть их в Ки Сане, не так ли?