Харри поднял голову и посмотрел на них отсутствующим взглядом. Потом вытащил шприц, посмотрел, сколько жидкости там осталось, отбросил его в сторону и что-то пометил на листе бумаги.

— Что ж, это, пожалуй, даже к лучшему, Холе, — угрожающе произнес начальник управления, — потому что у нас плохие новости.

— Это у меня плохие новости, господа, — ответил Харри, оторвал клочок ваты из лежащей рядом упаковки и приложил к руке. — Идар Ветлесен не мог самостоятельно лишить себя жизни. А это означает… впрочем, вы сами понимаете, что это означает.

Гуннар Хаген еле сдержался, чтобы не расплыться в улыбке. Вся ситуация выглядела настолько абсурдной, что мозг просто-напросто не сумел по-другому отреагировать. По лицу шефа он видел, что тот тоже не знает, как поступить.

Харри посмотрел на часы и встал:

— Встречаемся примерно через час, тогда всё узнаете, а пока мне надо заняться еще кое-чем. — И старший инспектор, оставив двух онемевших от удивления начальников, открыл дверь и удалился широкими победоносными шагами.

Один час и четыре минуты спустя Гуннар Хаген, начальник отдела убийств, начальник Управления полиции Осло и Турлейф, начальник Главного управления полиции Норвегии, вошли в кабинет № 1, полный притихшего как мыши народа. Собрались все члены групп и Лепсвика, и Холе, но слышался только голос Харри. Начальство встало позади всех и уставилось на экран проектора, на котором менялись снимки тела Идара Ветлесена, сделанные в кёрлинг-клубе.

— Как видите, — говорил Харри, — шприц находится у Ветлесена в правой руке. Ничего необычного, поскольку он был правша. Но! Я обратил внимание на его ботинки. Смотрите.

Новый снимок — ботинки крупным планом.

— Эти ботинки — наша единственная улика, но ее достаточно, потому что именно их отпечатки мы нашли на месте преступления в Соллихёгде. А теперь — внимание на шнурки. — Холе ткнул указкой. — Я вчера экпериментировал на собственных ботинках. Так вот, чтобы узел располагался именно так, я должен быть левшой или ботинки мне должен зашнуровать кто-то другой.

По кабинету прокатился неясный гул голосов.

— Я правша, — раздался голос Эспена Лепсвика, — а шнурки завязываю именно так.

— Что ж, может, ты и прав, и это ерунда. Но это заставило меня… — Харри помолчал, подбирая слово, и закончил: — Насторожиться. И тогда возник новый вопрос. Действительно ли это ботинки Идара Ветлесена? Ботинки дешевой марки. Вчера я был у матери Ветлесена и попросил показать его обувь; вся без исключения — дорогая. К тому же мне известно, что он, как и многие из нас, не завязывал шнурки узлом. Вот поэтому-то я и уверен, — еще раз ткнул указкой Харри, — что Идар Ветлесен не сам завязал себе шнурки.

Хаген покосился на начальника управления: у того на лбу залегла глубокая складка.

— Отсюда вытекает следующий вопрос, — продолжал Харри. — А не надел ли на Ветлесена эти ботинки кто-то другой? Ту самую пару, которая была на преступнике в Соллихёгде. Мотив понятен — заставить нас поверить, что Ветлесен и есть Снеговик.

— Шнурки?! Дешевые ботинки?! — воскликнул инспектор из группы Лепсвика. — У нас псих, который снимает детей-проституток, который оставил следы на месте преступления и знал обеих жертв, живших в Осло. А то, что ты тут нам наплел, — лишь фантазии.

Харри повернул к нему коротко стриженную голову:

— Не спорю. Но вот сейчас я подхожу к веским фактам. Идар Ветлесен покончил с собой с помощью внутривенной инъекции карнадриоксида. Согласно результатам вскрытия, уровень карнадриоксида в организме чрезвычайно высок, то есть Ветлесен должен был вколоть себе как минимум двадцать миллилитров. Это сходится с результатами осмотра шприца: тот был почти полон. Карнадриоксид, как теперь нам всем известно, вызывает паралич, и даже маленькие его дозы смертельны, поскольку при попадании лекарства в кровь немедленно отказывают сердце и органы дыхания. По данным наших медицинских экспертов, смерть наступает спустя три секунды после инъекции. Нестыковочка получается!

Харри помахал в воздухе листом с пометками, тем самым, что Хаген в процессе визита в шестьсот шестнадцатый кабинет заметил на столе.

— Я проверил на себе: взял того же объема шприц с такой же тонкой иглой, заметил время и начал вводить в вену физраствор. По консистенции он не отличается от карнадриоксида: в обеих жидкостях девяносто пять процентов воды. Так вот: независимо от того, с какой силой нажимаешь на поршень, вогнать в вену двадцать миллилитров удается не меньше чем за восемь секунд — из-за маленького диаметра иглы. Значит… — Холе помолчал, чтобы неизбежный вывод самостоятельно сформировался в головах его слушателей, а потом продолжил: — Ветлесен отрубился бы уже после первой трети своих двадцати миллилитров. Короче, он никак не мог сделать себе эту инъекцию. Ему помогли.

Хаген сглотнул. День, похоже, будет еще хреновее, чем он предполагал.

Когда совещание закончилось, начальник полицейского управления повернулся к Хагену:

— Попроси Холе и его группу немедленно зайти ко мне в кабинет. А на Лепсвика и его людей надень намордник. Ни одно слово, которое здесь произнесено, не должно стать достоянием… общественности. Ясно?

Еще бы не ясно! Через пять минут Хаген и члены команды Харри сидели в огромном неуютном кабинете начальника.

Катрина Братт вошла последней и закрыла за собой дверь. Харри развалился на стуле, и его вытянутые ноги оказались почти под столом начальника.

— Буду краток. — Начальник полицейского управления провел рукой по лицу, будто хотел стереть то, что ему нужно было произнести: следственная группа вновь оказалась в самом начале расследования. — Есть у вас хорошие новости, Холе? Чтобы, так сказать, подсластить тот горький факт, что мы во время вашего таинственного отсутствия выложили прессе, будто Снеговик в результате нашей неустанной работы оказался мертв.

— Ну, мы ведь можем заявить, что Идар Ветлесен узнал что-то, что ему знать не полагалось, и, когда убийца понял, что мы вышли на след Ветлесена, он решил спутать нам карты. В этом смысле Ветлесен действительно погиб в результате нашей неустанной работы.

У начальника Управления криминальной полиции яркими розами заалели щеки.

— Я не это имел в виду под «хорошими новостями», Холе.

— Хорошая новость, что теперь уже пора кричать «горячо!». Будь это не так, Снеговик не стал бы подставлять нам Ветлесена вместо себя. Он хотел, чтобы мы закрыли дело и прекратили расследование. Короче: мы поджарили ему пятки. А в этих случаях убийцы вроде Снеговика начинают делать ошибки. К тому же он, вероятно, теперь не осмелится продолжать резню.

Начальник полицейского управления в задумчивости пожевал губами:

— Вы пришли к такому выводу, Холе? Или делитесь с нами своими надеждами?

— Ну, — ответил Харри, почесывая колено сквозь дырку в джинсах, — вы же сами просили хороших новостей, шеф.