Зеркальная полусфера ограничивала свободу, не позволяя ему полностью расправить крылья. Дышать было трудно, лететь — невыносимо тяжело. Усилия отнимали энергию, но отчаянье сулило смерть. Он не сдавался, он искал — искал, пока не нашёл.

Сложив чёрные крыла, он спланировал вниз. Зацепившись когтями за толстые жгуты лиан, он приземлился напротив башни, в которой была заточена пленница.

Через одно из окон она выбралась наружу и приблизилась к нему. Она была маленькая, бледная и хрупкая, однако в её широко распахнутых зелёных глазах он увидел столь многое…

Девочка потянулась к нему, и от прикосновения её тёплых ладоней его грудь наполнила небывалая мощь. Осторожно подхватив ребёнка, он взмыл ввысь.

Его крылья ударились о купол. Скорлупа оказалась прочной, но вместе с девочкой они стали сильнее. Он ударил снова. Под его напором зеркало разлетелось миллионами осколков. Он и она вырвались на свободу.

Они проснулись одновременно. Маг и чародейка распахнули веки в одно и то же мгновение, удивлённые и взволнованные, но понимающие и чувствующие гораздо больше, чем до того, как уснули под шёпот листвы и водопада. Девушка вздохнула, набирая в грудь воздуха, чтобы сказать что-то важное и сложное. Но мужчина опередил её.

— Я люблю тебя, Дженна, — прошептал Сайрон. — Я полюбил тебя, даже не увидев, лишь ощутив, — он перевёл дыхание. Как волнительно было вдыхать этот влажный озёрный воздух, напоённый её ароматом. И как больно было ощущать её близость. — Я так сильно люблю тебя, Дженна, — горячо повторил маг, — что боюсь сделать своей невольницей…

Дженна испуганно вздрогнула. Её учитель, её чёрный коршун, её волк — её хранитель был теперь так близко… но вновь пытался отдалиться. Она теряла его!

— Мы связали друг друга, — продолжил Сайрон, — недопустимо, непозволительно сильно! Если мы сделаем следующий шаг, назад дороги не будет. И прежде, чем это произойдёт, ты обязана знать, что твоя подруга волчица была права… — Его губы презрительно скривились. — Я… чудовище.

— Нет-нет, Фьёр ошибалась! — воскликнула Дженна. — Да что она вообще понимает?! Ты добрый, заботливый, мудрый… Ты самый лучший!

— …Ты видишь меня так лишь потому, что мы одного вида, — с горькой усмешкой возразил маг.

— Одного вида? — переспросила девушка. — А ты? Кого видишь ты, когда смотришь на меня? Смотришь так… словно на звёздное небо. — Она всхлипнула: — Неужели ты видишь лишь моё тело, сходное с твоим по виду?

— Я вижу твои глаза, — прошептал Сайрон, — гордую, любознательную и бесконечно добрую душу маленькой принцессы… — В уголках его рта мелькнула тень улыбки. — Во сне я видел башню, в которой ты томилась, когда была ребёнком. И больше всего на свете я не хочу вновь лишать тебя обретённой свободы…

Маг дотронулся пальцами до лица чародейки. Его губы напряглись, будто он собирался попрощаться. Но Дженна поймала его кисть в свою. Его руки были без перчаток — теперь она не только ощущала их, но и видела. Такие красивые руки. Такие сильные плечи сейчас не скрывала ни туника, ни плащ.

Мужчину и женщину более не разделял запрет на прикосновение. Они лежали друг перед другом, обнажённые не только телом… Во сне они оба стали свидетелями секретов друг друга.

— А ты… был хранителем, — сбивчиво произнесла Дженна, заглядывая в непроницаемо-чёрные глаза мага. — Я всё знаю. Я тоже всё видела! Я видела реку, и сад, и дворец… Я видела… мальчика.

Сайрон сдавленно вздохнул, резко отняв руку от лица девушки.

— Я знаю, что Ваш… твой народ восстал против тебя… — тихо продолжила она. — Я всё видела… Бескрайние пески, пламя, поглотившее их… Это пламя знакомо мне! О, я помню его песню, его танец! Его удивительный, могучий танец! И я, — она снова поймала кисти мага в свои ладони, сжала, — я принимаю тебя и твоё прошлое… Твою силу, твою душу и твоё тело… Я… люблю тебя… Слышишь? — простонала она, резко подавшись вперёд и прижавшись к мужчине. — Я так люблю тебя, Сайрон…

Маг не ответил. Он коснулся пальцами её подбородка, приподнял голову, осторожно вытер слёзы.

Они долго смотрели друг на друга, не в силах сказать что-нибудь ещё. Смотрели, будто заворожённые. И молчали. А затем Сайрон поцеловал Дженну.

Дыхание слилось с дыханием, а руки сплелись с руками. И тела стали единым целым. Маг и чародейка ласкали друг друга. И пели, сплетаясь в священном танце любви.

* * *

— Зоар очнулся ото сна. И как только он размежил веки, в тот же миг отступила зима, что длилась триста дней и триста ночей, — важно провозгласил Весел. — Настала пора весны! И после этого любили друг друга Зоар с Элемой триста дней и триста ночей.

— Это как же так? — рассмеялся Петр. — А не мог Зоар пораньше проснуться? А Элема — разбудить его? Ну ты ж будишь меня по утрам, когда я так сладко сплю! Вот проснулся бы Зоар хоть завтра, и было бы у Элемы уже во много раз больше яиц, — он поднял разрисованное цветами яйцо и пристально осмотрел свою работу. — А то мы заместо них стараться должны?

— Да ничего ты не понимаешь, у природы и у богов — свои законы, — фыркнул Весел. — Но я тебе всё доходчиво на себе покажу… Вот хожу я в школу чародеев. Обзывают меня городские мальчишки Лесовичком или Ве-лесом. И впрямь родился, я считай, что в лесу! Зато в школе я старательнее всех! И, вот поглядишь, стану самым могущественным магом на Севере. А почему? Да потому что «спал», то есть ждал я своего времени долго, и теперь до̀рог мне каждый миг!

— Э-э? — протянул Петр. — Чё?

— Да ничё, — отмахнулся Весел. — И вообще мал ты ещё, чтобы понимать. Рисуй! Чем больше яиц будет у Элемы, тем сильнее она сделается…

— А ты сам больно велик, можно подумать! — возмутился младший брат. — Крась яйца, а не языком мели… Нашёлся тоже мне, чародеище лесной! Лесовик!

— А ну я тебя сейчас, как дам в нос…

— А я тебе в глаз!

— Ой-ой!

— Ай-ай!

Поколотили друг друга по-дружески и продолжили своё занятие.

— Весел, а что с тем гнусным мужиком? — потирая ушибленное ухо, спросил Петр. — Ну который лисят погубил? Видел ты его в Сильвилте снова?

— Ой, видел… Видел и его, и магичку. Говорят, что живут они вместе, припеваючи… — мальчуган выдержал зловещую паузу. — Она в красном теперь ходит. В чародейки сильвилтские заделалась…

— Ёлки зелёные… — охнул младший.

— Вот тебе и ёлки.

* * *

Свет, рождённый их танцем, поглотил всё пространство вокруг от края и до края.

Они