Если это построение до определенной степени отражает знаменитый треугольный клин или «свинью» древних и колонну Винкельрида (очевидно, это Винкельрид, обеспечивший победу швейцарцам в битве при Земпахе (1386): взяв в охапку несколько неприятельских копий оборонявшихся воинов Габсбургов, он вонзил их себе в грудь и упал, а его боевые товарищи ворвались в строй врагов. – Ред.), оно также значительно от них отличается. Ведь вместо формирования одной плотной массы, что непрактично в наши дни, с учетом использования артиллерии, оно предполагало большое открытое пространство в середине, что облегчало перемещения. Это построение подходит, как уже говорилось, для того, чтобы вклиниться в центр слишком растянутой линии фронта, и может быть столь же успешным против неизбежно неподвижной линии. Однако, если фланги атакуемого фронта вовремя подтянуты против флангов передовых эшелонов атакующего клина, последствия могут быть плачевными. Линейный порядок, значительно усиленный в центре, пожалуй, может оказаться гораздо лучшим построением (рис. 8, 16), потому что линейный фронт в этом случае имел бы, по крайней мере, преимущество обмана противника в отношении места атаки и помешал бы флангам атаковать эшелонированный центр с фланга. Поэшелонный порядок был принят Лаудоном для атаки укрепленного траншеями лагеря Бунцельвиц («Трактат о великих операциях», глава XXVIII). В этом случае он вполне подходит, потому что тогда ясно, что обороняющаяся армия вынуждена оставаться на своих укреплениях, нет опасности атаки ее эшелонов во фланг. Но это построение имеет недостаток, указывая неприятелю место его линии фронта, которое хотят атаковать, в этом случае следует предпринять ложную атаку на фланги, чтобы ввести его в заблуждение относительно истинного места атаки.

Рис. 16

Боевой порядок атаки колоннами в отношении центра и одновременно края (рис. 16) лучше, чем предыдущий порядок, особенно в атаке крепко сплоченной и неразрывной линии фронта противника. Его можно даже назвать самым целесообразным из всех боевых порядков. Атака центра, при поддержке фланга при охвате с фланга противника, не дает атакуемой стороне обрушиться на наступающего и нанести ему удар во фланг, как это было сделано Ганнибалом и маршалом Саксом. Фланг противника, который прижат атаками центра и края и вынужден противостоять почти всем силам противоборствующей стороны, будет разгромлен и, вероятно, уничтожен. Именно этот маневр обеспечил Наполеону победы при Ваграме в 1809 и Линьи в 1814 годах. Его он хотел попытаться осуществить у Бородина, где имел лишь частичный успех по причине героических действий левого фланга русских и, в частности, дивизии Паскевича (26-я пехотная) на знаменитом центральном редуте (батарея Раевского. – Ред.), а также по причине прибытия корпуса Багговута на фланг, который Наполеон надеялся обойти.

Он применил его также под Бауценом (Баутценом) в 1813 году, где мог бы быть достигнут беспрецедентный успех, но из-за случайности в результате маневра на левом фланге с намерением отрезать союзников от дороги на Вуршен (эта «случайность» – героическая оборона войск Барклая-де-Толли и Ланского на правом фланге позиции союзной армии, которая не позволила Наполеону осуществить намеченное (при подавляющем численном превосходстве здесь французов Нея). – Ред.) все дальнейшие действия велись исходя из этого факта.

Следует обратить внимание на то, что эти различные порядки не следует понимать точно так, как геометрические фигуры, которые их отражают. Полководец, который будет думать, что выстроит свой фронт так же ровно, как на бумаге или на плацу, сильно ошибется и, скорее всего, потерпит поражение. Это особенно верно в отношении тех сражений, которые ведутся сейчас. Во времена Людовика XIV или Фридриха II было возможно образовать линию фронта почти такую же ровную, как геометрические фигуры. Причина в том, что армии раскидывали палаточные лагеря, почти всегда тесно примыкавшие друг к другу, и видели друг друга в течение нескольких дней, давая тем самым достаточно времени для открытия дорог и очищения пространства, чтобы дать возможность колоннам находиться на выверенном расстоянии друг от друга. Но в наши дни, когда армии располагаются биваком, когда их распределение по нескольким корпусам дает значительно большую мобильность, когда они занимают позицию вблизи друг друга, подчиняясь данным им приказам и в то же время вне поля зрения полководца, когда часто нет времени на тщательное изучение позиции неприятеля, наконец, когда различные рода войск смешаны на линии фронта, в таких обстоятельствах любые боевые порядки неприменимы. Эти фигуры никогда не были не чем иным, кроме как указанием на приблизительную расстановку сил.

Если каждая армия была бы сплошной массой, способной к движению под воздействием воли одного человека, и такой же быстрой, как мысль, искусство побеждать в сражениях свелось бы к выбору наиболее выгодного боевого порядка, и полководец мог бы вполне полагаться на успех заранее спланированного маневра. Но факты говорят совсем об ином; огромные трудности с тактикой в сражениях всегда принуждают к безусловному одновременному введению в боевые действия множества отрядов, усилия которых должны быть объединены таким образом, чтобы провести спланированную атаку, поскольку воля в исполнении задуманного дает больше возможностей надеяться на победу. Иначе говоря, главная трудность состоит в том, чтобы заставить эти отряды объединить свои усилия в осуществлении решающего маневра, который в соответствии с первоначальным планом сражения призван привести к победе.

Неточная передача приказов, то, как они будут поняты и выполнены подчиненными главнокомандующего, излишняя активность у одних, отсутствие ее у других, неверная оценка обстановки – все это может помешать одновременному вводу в бой различных частей, не говоря уже о непредвиденных обстоятельствах, которые могут задержать или сорвать прибытие войск в назначенное место.

Отсюда можно вывести две несомненные истины: 1) чем более прост решающий маневр, тем больше может быть уверенности в успехе; 2) неожиданные маневры, своевременно совершенные во время боевых действий, с большей вероятностью приведут к успеху, чем те, которые определены заранее, если только последние не увязаны с предыдущими стратегическими перемещениями, которые подтягивают колонны, призванные решить исход дня в тех местах, где их присутствие обеспечит ожидаемый результат. Свидетельство тому Ватерлоо и Бауцен (Баутцен). С того момента, когда при Ватерлоо пруссаки Блюхера и Бюлова достигли высоты Фишемона, ничто не могло предотвратить поражения французов в битве, и им оставалось только сражаться, чтобы сделать его не таким сокрушительным. Подобным же образом у Бауцена (Баутцена), как только Ней захватил Кликс (на р. Шпре), только отход союзников в ночь на 21 мая смог сохранить их войска, потому что днем 21-го было бы уже поздно. А если бы Ней действовал лучше и выполнял то, что ему советовали сделать, была бы одержана великая победа.

Что касается маневров прорыва линии фронта и расчетов на взаимодействие колонн, следующих от общего фронта армии, с намерением осуществить большие обходные маневры во фланг противника, можно утверждать, что их результат всегда вызывает сомнение. Дело в том, что он зависит от такого точного исполнения тщательно составленных планов, которое встречается редко. Этот предмет будет рассмотрен в параграфе XXXII.