— Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? — незнакомый голос раздался совсем рядом.

Пытаюсь сфокусировать взгляд, пока с трудом удаётся. Так пить хочется… Где я вообще? Что произошло?

Мы с Милой были в парке и к нам шёл Стас. Мила побежала к нему, и потом… Потом острая пронзающая боль и темнота.

— Вы можете говорить? — опять незнакомый голос.

Посмотрел откуда он идёт, мужчина в возрасте, белый халат, и маленький фонарик в руках, которым он тычет мне в глаза. Зажмурился от резкого ослепляющего света.

— Реакция есть, — сказал он кому-то. — Снимайте кислородную маску.

Так вот, что мне так на лицо давит.

— Стас? — хрипло и шёпотом спросил я мужчину.

— Здесь он, палкой не прогонишь, — продолжая делать какие-то манипуляции с моим телом, ответил он.

— Тёма, — любимый голос, тут, рядом. — Ты как? — такой взволнованный.

Я напряг глаза, хочу видеть его, не пропустить не одной черты его лица. Такой красивый, родной, любимый, но… Такой бледный.

— Хреново выглядишь, — улыбнулся я ему.

— Получше тебя, — улыбнулся в ответ.

— Хочу пить.

Он тут же встал и через секунду поднёс к моему рту стакан с водой. Поднял голову и помог сделать пару глотков.

— Спасибо. — Не мог насмотреться на него. — Что случилось?

— Давайте я окончу осмотр, и вы потом поговорите, — отвлёк нас врач.

Он снял тонкое одеяло с меня, и я заметил, как выпрямился и напрягся Стас. Доктор вытащил из кармана какую-ту тонкую штуку, посмотрел на меня и тыкнул ею в стопу. Я задёргался и застонал от резкой боли в спине. Повторил ту же манипуляцию со второй ногой, не обратив внимание на мои стоны.

Вдох облегчения раздался с двух сторон: от Стаса и от врача.

— Отлично, — радостно сказал доктор. — Всё в порядке. Возможно, не сразу удастся передвигаться самостоятельно, но в целом всё хорошо, — обрадовал и одновременно поверг в шок врач. — Отдыхайте, позже зайду. — Он кивнул Стасу, улыбнулся мне и вышел.

— Это что значит? Был риск, что не смогу ходить? — с тревогой в голосе спросил я.

Стас взял меня за руку и сел на рядом стоящий стул. Уставился на меня и молча пожирал глазами. Долго.

— Ста-а-ас, ты меня пугаешь.

Он, наконец, отмер и посмотрел в глаза.

— Да, были такие подозрения у врача. Но хорошо, что это не так, — не стал он скрывать информацию. — Ты не думай, если бы… Я бы не сбежал, — оправдался он резко.

— Я и не думал, — улыбнулся ему. — Поцелуй меня.

Его глаза заискрились, он наклонился и коснулся губами моих в нежном и непривычном темпе для него. Будто боялся, что сделает что-то не так.

— А теперь скажи, что произошло.

Он набрал побольше воздуха в лёгких и выдал мне суровую правду.

— Это моя вина, — качнул головой и опустил взгляд.

Я сжал его руку, чем обратил внимание на себя. Заглянул в тёмные глаза и увидел там боль, страдания, сожаления. Страшно подумать, каково было ему за то время, что я лежал овощем тут. Или в тот день, когда всё это произошло. Я бы не вынес такое, растерялся и он бы умер от моего ступора на моих руках. Не дай бог!

— Ты ни в чём не виноват, Стас.

Он быстро мотнул головой.

— Из-за меня…

— Не надо, серьёзно! Ты хотел отстаивать своё, я это прекрасно понимаю, — твёрдым голосом говорил я. — Не скажу, что я на твоём месте поступил бы также, потому что это не так. Я отдал бы всё, я не такой сильный как ты.

— Ты сильнее, чем может казаться, ты столько всего пережил. А я… Чуть не умер там, в парке, и в машине скорой помощь… Прости меня! — поднёс мою руку к своим губам и поцеловал, обдавая горячем дыханием.

— Мне не за что тебя прощать, но если тебе от этого будет легче, то хорошо. Я тебя прощаю.

Он улыбнулся одними уголками губ. Я понял по его глазам, что сам себя он не простил, он будет долго себя винить за произошедшее. Но я попытаюсь заставить его забыть об этом и жить дальше.

— Как Мила?

Стас изменился в лице, какие-то лучи света пробежали по нему, и он уже улыбнулся во все тридцать два.

— Хорошо. Она у отца.

Так и думал. Я видел, как Алексей с Мариной прикипели к Миле.

— Завтра приведу её, сегодня уже поздно.

— И правда. Тебе пора, а то совсем ночь будет, — посмотрел на настенные часы, заметив, что время достаточно позднее.

— Очень смешно, Соколов, — фыркнул он и встал со стула.

— Что?

— Я ждал столько времени тут, пока ты очнёшься, и сейчас, когда это наконец произошло, я не собираюсь ехать домой и спать там в одиночестве, — строгий и твёрдый тон. — Я буду спать с тобой, почувствую, наконец, тепло твоего тела, — сказал это почти шёпотом, наклонившись к моему уху.

Кровать большая, двое точно поместятся, и я совсем не против, а наоборот, даже за.

— А врач разрешит? — Я попытался всё же сдвинуться чуть к краю и тут же застонал.

— Ты что творишь?! — крикнул Стас. — Не шевелись, пожалуйста, мне места хватит. — Он бросил куртку на диван, снял ботинки и забрался на кровать поверх тонкого одеяла. Зацепил с тумбы пульт от телевизора и включил. — Я просто буду рядом, а ты не дёргайся, в тебя, вообще-то, стреляли.

— Да? Когда? — подержал я его шутливый тон.

— Да было дело, — щёлкал каналы на телевизоре. — Что смотреть будем?

— Мне без разницы.

— Тебе удобно? — вдруг встревоженно спросил он.

— Не очень, но…

Он вскочил с кровати.

— Боже, Стас, не из-за тебя, просто очень хочется повернуться на бок.

— Напугал, блин, — выдохнул он и залез обратно. — Скоро должна прийти медсестра, принесёт ужин тебе, и мы спросим, можно ли тебя перевернуть, — заботливо сказал он и посмотрел с сожалением.

— Всё нормально, — уверил я его. — Давай, включай что-то уже, а то усну, пока ты ноешь.

— Язва! — положил свою ладонь на мою щеку и прилип к виску губами, долго не двигался.

Мне были приятны такие простые прикосновения без какого-то подтекста, и непривычная нежность от Стаса умиляла. Когда он всё же отлип от меня, я разочаровано застонал, и он хмыкнул.

Вскоре к нам зашла медсестра и сказала, что я могу перевернуться и даже рекомендуется немного движений. Стас нажал кнопку и кровать поднялась так, чтобы я смог сидеть. По указанию медсестры я сам покушал под чутким присмотром Стаса. После мы посмотрели кино, если можно так сказать. Он постоянно отвлекался на робкие и быстрые поцелуи, смотрел на меня как в первый раз. Ну, спорное сравнение, конечно, но, думаю, всё понятно.