Для проведения митинга предписывалось собрать президиум, состоящий из трех советских и трех немецких генералов. Генерал Майнерс ответил, что он сомневается в том, удастся ли ему убедить немецких генералов принять участие в таком митинге, поскольку на немцев, которые все еще остаются в Советском Союзе, наклеен ярлык преступников, хотя они всего лишь были солдатами, исполнявшими свой долг. Ответ был уклончивым. Немецкие военнопленные удерживались в Советском Союзе по политическим причинам. Поскольку Германия и Россия ныне хотят установить дружеские отношения и обменяться дипломатическими представительствами, военнопленным теперь предоставляется возможность вернуться на родину. Генерала Майнерса попросили не создавать излишних проблем для советской делегации. У них есть приказ пожелать бывшим заключенным на прощание всего наилучшего, поэтому их надо воспринимать как друзей, а не врагов. Майнерс попросил разрешения посоветоваться по поводу всего вышеизложенного с остальными обитателями лагеря. Потом он обо всем сообщит советской делегации.

Митинг все-таки состоялся, и мы старались делать хорошую мину при плохой игре. В саду установили стулья и стол, покрытый красной скатертью. Появились журналисты, которые засняли все происходящее на кинопленку и сделали фотографии. Начался последний акт нашей драмы!

Один из советских генералов произнес длинную речь, в которой он разъяснил все последние события и сказал, что мы теперь свободные люди. Мы будем разделены на группы по тридцать два человека каждая и отправлены домой в течение недели. Сообщались также некоторые дополнительные подробности. Для всех нас будет сшита одежда. (Мы подсчитали, что костюм, пальто, шляпа, рубашка и прочие предметы одежды обойдутся по три тысячи рублей на человека или в общей сложности более полумиллиона марок.) Наше путешествие будет состоять из двух этапов: на первом нас доставят из Иванова в Москву, на втором – повезут далее в спальных вагонах, подсоединенных к экспрессу Москва – Берлин. После выступления русских к нам также обратился и староста лагеря. По завершении митинга сад мгновенно опустел. Русские удивились и сказали генералу Майнерсу, что они еще не уезжают и хотели бы устроить прощальный обед. Майнерс опять ответил, что по этому вопросу должен посоветоваться с остальными. Он собрал совещание, в ходе которого решили, что мы сами пригласим русских, а не русские нас. Так и передали советской делегации. Те были довольны, что дело обернулось подобным образом, но в свою очередь выдвинули условие: продукты и подготовка к прощальному банкету остаются за ними. Праздничное застолье назначалось на полдень следующего дня.

На грузовиках в лагерь доставили чашки, столовые принадлежности, мебель, короче говоря, все, что было необходимо для подобного мероприятия. В лагерь привезли даже поваров. Все принадлежности русские доставили из гостиницы «Москва» в Иваново, закрыв ее на некоторое время. Для этого странного застолья отвели столовую и актовый зал. Три советских генерала восседали в столовой вместе с начальником лагеря и некоторыми бывшими заключенными. Остальные бывшие заключенные расположились в актовом зале. На столах стояло пиво, вино, шампанское и водка. Из еды – суп, отбивные котлеты, десерт, кофе и пирожные. Короче говоря, все, что принято подавать в торжественных случаях. После того как один из советских генералов поздравил тех, кто находился в столовой, он прошел к нам, сидевшим в актовом зале и среди прочего сказал, что мы должны забыть прошлое и радоваться настоящему. Последнее заявление пришлось как нельзя кстати, поскольку, несмотря на выпитый алкоголь, настроение все равно не улучшалось.

Все мероприятие продолжалось два часа. Затем русские собрали все, что привезли с собой, и уехали в Иваново. Я хорошо запомнил эти события не потому, что мне они показались очень важными, или же потому, что нам оказали определенное уважение, а потому, что они хорошо иллюстрируют тот факт, что в России все возможно.

В тот же самый день к нам в лагерь доставили четырнадцать наших товарищей из Владимирской тюрьмы. Они находились там в течение десяти с половиной лет, а поддерживать связь со своими родственниками в Германии им разрешили только полтора года назад. В течение девяти лет они не могли послать своим родным никаких известий о себе или же получить весточку от них! Они все выглядели очень плохо. Во время заключения, часто находясь в одиночных камерах, они постоянно ощущали сильный психический прессинг. Наша встреча была очень сердечной и трогательной.

Нам выдали новую одежду, и я отправился сначала в Иваново, а затем и в Москву с третьим эшелоном. Но тут русские решили сделать сюрприз, организовав для нас экскурсию по городу. Я вспомнил свое последнее путешествие по Москве в 1950 году, которое закончилось в Бутырке. Но на этот раз все прошло хорошо. Мы осмотрели Кремль, а затем проехали через весь город до Московского университета имени Ломоносова, который поразил нас всех своими громадными размерами. В два часа дня мы должны были вернуться на железнодорожный вокзал, чтобы погрузиться в наш прицепной вагон, который должен отправиться по расписанию вместе с экспрессом.

В вагоне-ресторане нам подали завтрак. Платить надо было только за алкогольные напитки. Мы быстро доехали до Брест-Литовска, где нам пришлось прождать несколько часов, необходимых, чтобы перевести наш поезд на колею европейского образца. Мы продолжили наш путь до Франкфурта-на-Одере. Наконец-то Германия! На платформе стояли немцы, но мы были изолированы от них! Им не разрешали с нами общаться. На соседнюю колею подали новый вагон, в который мы должны были пересесть. К советскому поезду подцепили новый локомотив, и путешествие к Берлину продолжилось. По пути мы миновали Луккенвальде, и медсестра принесла нам кофе. Простые граждане испуганно озирались по сторонам, стараясь не попасться на глаза представителям народной полиции. Мы поделились с ними имевшимися у нас лакомствами, но нам было запрещено разговаривать с любым из восточных немцев. Как только железнодорожные рабочие услышали, что в этом поезде находятся бывшие немецкие военнопленные, они подошли ближе. Многие из них смотрели на нас с грустью. Они с радостью отправились бы вместе с нами. Мы поделились с ними остатками того, что у нас было. Медсестра опять принесла нам кофе. Той ночью мы миновали Айзенах и около полуночи прибыли в Герлешхаузен.

Наконец-то опять дома!

Возвращаться на родную землю после десяти лет заключения не так-то просто. Тебя переполняет радость, но на каждом шагу могут поджидать различные напасти. В ту памятную ночь, когда сопровождавший советский офицер передал нас представителям Федеративной Республики Германии и наши имена еще раз сверили со списком, тяжкая ноша свалилась с плеч у каждого. Больше нам никто не мог сказать: «Отправляйся обратно в тюрьму! Отправляйся обратно в лагерь!» Мы снова были на родине, стояли на родной земле. Люди, которых мы видели сквозь тонкие занавески, не могли исчезнуть, как исчезали люди, жившие в России. Та жизнь больше напоминала ночной кошмар, но она закончилась для нас этой ночью. Офицеры МВД, которых мы могли все еще видеть, уже не могли забрать нас обратно. Мы теперь находились в своей собственной стране, вне пределов их власти.

Начиналась новая жизнь. Нам не дали времени спокойно оглядеться по сторонам, оценить, что на родине осталось прежнего, а что в ней появилось нового, хотя об этом моменте мы так страстно мечтали все годы, которые провели в заключении. Назывались фамилии, а люди отвечали, что они здесь! Вспыхнули яркие огни, застрекотали кинокамеры. Я также услышал свою фамилию среди прочих. Я решил, что в такой ситуации следует приветственно махать рукой, и я начал махать, даже не зная, кому я машу. Немецкие медсестры помогали выйти из поезда больным и пожилым людям. От железнодорожной станции меня провели к маленькой палатке, где можно было перекусить. Хотя я очень хотел выпить бокал немецкого пива, но не мог себе этого позволить, поскольку уже был со всех сторон окружен репортерами. Здесь также был снят небольшой сюжет для еженедельного выпуска новостей, а кроме того, я сказал несколько слов журналистам. Уже стояли автобусы, чтобы доставить нас в Фридланд. Эта поездка до сих пор всплывает в моей памяти, подобно фильму, который разорван на несколько частей, поскольку впечатления от нее были слишком сильными. Теплые встречи в каждой деревушке и в каждом городке! У нас из глаз текли слезы, и едва хватало сил благодарить каждого за многочисленные подарки, которые заполнили весь автобус. Мы видели лица, преисполненные симпатией к нам, и понимали, что должны что-то сказать, но не могли, так как в горле стоял ком. Эти лица тут же сменяли новые лица и новые впечатления. Мы видели детей, несущих горящие свечи, города были увешаны сверкающими лампочками, мы слышали колокольный звон, когда въезжали в лагерь во Фридланде. Это место ранее видело много страданий, а теперь было преисполнено великой радости.