Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями и отгоняя эмоции.

– Алан, – сказал он, – давайте оставим тему различия менталитетов. Вы хотите что-то у нас купить… Какая выгода для вас в нашем природном упрямстве?

– В вашей самоотверженности, – сказал Йеллен. – Вашей гордости. Вашей отваге. У нас этого нет. Зато у нас есть деньги. Если тебе чего-то не хватает, но у тебя есть деньги, ты покупаешь это. Кажется, логично.

«Мать твою тридцать три раза…» – Николас почувствовал себя глупо. Дело было даже не в том, что он до сих пор не понимал истинных целей Йеллена. Йеллен переигрывал. Он слишком увлёкся имитацией искренности и его занесло в такие дебри, что это вызывало не страх уже, а лишь неловкость.

Директор ждал ответа.

– Я вас не понимаю, – честно сказал Николас.

Йеллен опечаленно вздохнул.

– Да, – сказал он, – я увлёкся иносказаниями. Но это важно, очень важно, Николас. Потерпите ещё немного. Потом всё станет понятно.

– Я слушаю вас.

Директор поморщился. Беседка взмыла вверх, на горизонте за белыми пиками гор показалось тёмное, словно призрачное море.

– Дина Тикуан, – сказал Йеллен, – решала две очень серьёзные задачи. Для одной из них она нашла хорошее решение, для другой – плохое. Догадываетесь, о чём я? Вижу, не догадываетесь. На Сердце Тысяч это знает каждый школьник, но для вас это, пожалуй, не так актуально. Принцесса Дина реорганизовала Империю Тикуанов, превратила государственное образование в коммерческое, но такое, какому не было прецедентов в истории. Принцесса Тикуан стала гендиректором Тикуан. Но она должна была нейтрализовать Звёздный легион. Легионеры сохраняли верность империи, которую строили вместе с Роэном, они готовы были сражаться за неё, а за неё не нужно было сражаться! При реорганизации мы возвращали суверенный статус Манте. Это было абсолютно логичное решение. Манта в качестве покорённой колонии – это абсурд, Манта извне неуправляема, мантийцев нельзя принимать за своих… Для легионера это выглядело как пересмотр итогов войны, как осквернение памяти Роэна. Уступить завоёванные территории без боя? Никогда. Они ещё могли бы подчиниться приказу императрицы, но Дина отреклась… Так первое правление Неккена попало в ловушку. И Дина приняла решение… Уж об этом-то вам известно.

Николас кивнул.

– Дина решила уничтожить Легион физически.

Йеллен вздохнул.

– И ей это практически удалось. Воцарились мир, покой и процветание… Но если вспомнить, кто служил в Звёздном легионе, потеря покажется невосполнимой.

– Почему?

Директор покачал головой.

– Это была элита человечества. Лучшие представители вида. И дело не в генотипе, дело в особом духе Легиона. Этот дух создал Роэн Тикуан, с этими солдатами он победил Манту… несмотря на все мантийские самоусовершенствования. – Лицо Йеллена стало суровым, в нём нельзя было отыскать и намёка на шутку или лукавство. – Потенциал, заложенный в человеке изначально, естественный потенциал предполагает возможности более значительные, нежели те, что можно извлечь насильственно.

Он замолчал. Он выглядел так, словно тирада утомила его.

Николас тоже молчал.

«Директор лжёт, – думал он, – потому что лжёт всегда. Но в чём именно? Он нёс всю эту чушь просто так, желая ввести меня в заблуждение? Или это правда – всего лишь не та правда, о которой мне стоит думать?»

– Тысячи миров, – добавил Йеллен устало, словно через силу, – тысячи вариантов развития. Какие-то варианты должны оказаться эффективнее прочих. Это чистая статистика. Согласен, странно, что наиболее удачный вариант реализован так далеко от центра планеты, которая даже не проходит ценз по валовому продукту… Но сомнений у меня практически нет.

Николас уставился в белый пол беседки. Взгляд его медленно скользил по извивам узоров мрамора.

– Алан, – спросил он, – чего вы от нас хотите?

Тот вздохнул. В этот миг он казался человечнее, чем когда-либо.

– Я кажется, всё сказал.

Николас поднял взгляд. «Неужели Йеллен серьёзен, – застучало у него в голове. – Этого просто не может быть. Это нереально. Это и есть его истинная цель? Я готов поверить во что угодно, только не в это».

Потом мысли закончились.

– Наёмники? – тихо, осторожно сказал Реннард. – Алан, вы хотите сказать, что миротворцы Союза недостаточно грозная сила?

– Они наёмники! – резко ответил Йеллен. – Они-то как раз наёмники все до единого, солдаты, офицеры, генералы! Понимаю, с вашей точки зрения они страшны. Точка зрения Манты отличается от вашей. А у меня тоже есть точка зрения, я менеджер. Существует парадокс зарплаты. Если гонорары солдата поднимаются выше определённого порогового значения, солдат начинает воевать хуже, потому что слишком богат. Мы выплачиваем миротворцам астрономические суммы, а где эффект? Нет эффекта.

– И вы решили… – неверяще начал Николас, приподняв бровь.

– Лучше мы заплатим эти деньги тем, кто их достоин.

Николас тихо засмеялся:

– Алан…

– Вы мне не верите, – печально констатировал Йеллен. Он нахмурился и смотрел мрачно и озабоченно, выглядя при этом абсолютно искренним.

– Простите, – мягко сказал Николас. – Но с чего вы взяли, что наёмники из семнадцатой сферы будут воевать лучше, чем наёмники из первой?

Директор покачал головой, усмехнувшись.

– Вы меня не поняли, – сказал он. – Поэтому и не верите. Что же, это несколько ободряет. Нет, мы не собираемся обновлять состав миротворческих корпусов.

– Тогда чего вы хотите?

Йеллен закрыл глаза, потом открыл. Теперь он смотрел на Николаса прямо, без улыбки, жёстким взглядом военачальника. Николас рефлекторно выпрямился и поднял подбородок.

– Легион, – сказал Йеллен. – Я хочу Звёздный легион.

Услышав это, я ощутил в себе бездны терпения. Господину Йеллену наскучило играть в обыкновенных солдатиков, теперь он хотел Звёздный легион, легендарных бойцов Роэна Тикуана. Вполне понятное желание. Вот только каков полководец, таковы и полки; боюсь, у господина Йеллена ничего не получится.

– Вы шутите, – сказал я и услышал, конечно:

– Отнюдь.

Потом Йеллен замолчал, на скулах его заиграли желваки и он с видимым усилием признался:

– Я говорю от имени принцессы Акены.

В это я не поверил так же, как во всё предыдущее. Прямо назвать гендиректора принцессой в современном Сверхскоплении – это, конечно, очень решительный шаг, но ведь здесь нас мог подслушать только ти-интерфейс. Её можно было титуловать хоть императрицей.

Единственное, что я понимал со всей определённостью: Йеллен выворачивал ситуацию наизнанку. Он довёл меня до предела, а теперь пытался поменяться со мной ролями. Я внезапно оказывался хозяином положения. Возможно, директор рассчитывал, что я попытаюсь взять моральный реванш. Провоцировал меня. Но чего он хотел таким образом добиться? Я склонялся к мысли, что это просто очередная игра, новое развлечение…