Кхал’ак поклонилась, но колено не преклонила.

– Генерал Као, приветствую вас от имени генерала Вилнак’дора. Он ждет вашу честь на Острове Грома, где пребывает ныне с вашим воскрешенным господином.

Могу осмотрел ее с головы до ног.

– Убийство пандаренов во славу моего хозяина ничуть не задержит нас.

Кхал’ак указала открытой ладонью на Вол’джина.

– Однако это испортит дар темного охотника Вол’джина из Черного Копья, который желал бы преподнести этих двоих вашему господину. Если вы желаете убивать пандаренов, то я организую охоту по дороге отсюда. Однако эти двое уже обещаны другому.

Као и Вол’джин обменялись взглядами. Генерал осознал, что именно происходит, но пока не был готов разбираться с этим. Ненависть, полыхающая в темных глазах, дала троллю понять, что это ему просто так не забудут. Затем могу кивнул:

– Я хочу убить по пандарену за каждый год, проведенный в могиле, и двоих – за каждый год, пока был мертв мой господин. Устрой мне это, если только твой темный охотник не пообещал моему королю большего.

Вол’джин прищурился:

– Генерал Као, вам придется уничтожить тысячи тысяч. Между тем, ваша империя пала именно из-за недостатка пандаренских рабочих лап. Ваше желание справедливо, однако его результаты могут быть трагичны. В мире многое изменилось, мой господин.

Као хмыкнул и отвернулся, отправившись туда, где стояли другие могу с офицерами-зандаларами. Кхал’ак осторожно выдохнула:

– Неплохо сыграно.

– И ты вовремя вмешалась, – Вол’джин покачал головой. – Однако он потребует жизней Чэня и Куо.

– Я знаю. И я скорее всего позволю ему забрать монаха. Могу ненавидят Шадо-пан до самой глубины их темной души. И еще кого-нибудь найду, чтобы заменить Чэня. Для могу все пандарены на одно лицо.

– Если он обнаружит подлог, тебя убьют.

– Так же, как и тебя, и Чэня, и твоего человека, – улыбнулась Кхал’ак. – Нравится это тебе или нет, Вол’джин из Черного Копья, но судьбы наши теперь сплетены воедино.

– Что означает неудобство для меня. Это неизбежно, – ответил Вол’джин.

Кхал’ак обернулась и взглянула на него, пока воины-зандалары выводили пленных и сажали обратно на повозку.

– То есть?

– Као злится, когда ему перечат. Твой повелитель меня боится. Если я отправлюсь на этот остров Грома без оков, это только взрастит их чувства, – Вол’джин пожал плечами. – Тебе нужно продемонстрировать контроль надо мной. Я все еще пленник. Так со мной и нужно обращаться.

Она задумалась на миг, затем кивнула:

– Плюс так ты будешь ближе к друзьям, чтобы присмотреть за ними.

– Надеюсь, любое великодушие ко мне будет разделено и с другими.

– Они будут в железе. Твои оковы сделают из золота.

– Согласен.

Она протянула руку.

– Твой кинжал.

Вол’джин улыбнулся.

– Разумеется. Когда мы вернемся.

– Разумеется.

Вол’джин позволил себе насладиться свободой на обратном пути на родину Кхал’ак. Тучи, словно устыдившись своей неспособности потягаться в мрачности с Као, посветлели. Дол снова вернул свое золоченое великолепие.

«Будь я на века заключен в гробнице, это место было бы угодно мне для воскрешения».

Далее Кхал’ак держала его у себя дома. Верная своему слову, она добыла золотые оковы с толстыми цепями. Они оказались тяжелее железа, но цепь была достаточно длинная, чтобы передвигаться свободно. Она удостоила его и еще большей свободы – не приставила стражника, но они оба понимали, что Вол’джин не сбежит, пока Чэнь и Тиратан удерживаются с остальными пленниками.

Кхал’ак и Вол’джин провели время с пользой, обсуждая дальнейшее завоевание Пандарии. Решение воздержаться от гоблинских пушек при взятии Цзоучина принадлежало ей. Вилнак’дор не согласился и приказал пользоваться для вторжения пушками и порохом. Зандаларке это казалось признаком слабости, но могу умело пользовались артиллерией в прошлом, так что ее повелитель сказал, что применит пушки только ради того, чтобы угодить союзникам.

Могу, как оказалось, не только витали в облаках с тех пор, как пала их империи. Кхал’ак считала, что они сделали мало полезного, но, несмотря на неорганизованность, хотя бы размножались. Войска зандаларов поддержат войска могу при захвате сердца Пандарии, после чего, как, видимо, верили могу, все волшебным образом вернется на круги своя, как фигуры дзихуи для новой игры.

Кхал’ак полагала, что зандалары будут защищать владения могу, пока те не смогут сами о себе позаботиться. Затем они ударят по Альянсу или Орде, уничтожив их раньше, чем сокрушат вторую фракцию. Богомолы на западе всегда были проблемой, их приберегут напоследок. Затем империя могу воспользуется магией для поддержки зандаларов, когда те начнут отвоевывать Калимдор и вторую половину расколотого континента.

Наутро они снова выдвинулись, на этот раз совсем рано. Ночные празднества во дворце Могу’шан были тихими, так что все встали рано из страха, что любое промедление рассердит генерала Као. Вол’джину позволили оседлать ящера – с золотыми цепями на руках, у всех на обозрении. Чэнь, Куо, Тиратан и другие пленники ехали на повозках. Вол’джин их почти не видел, пока они не добрались до Цзоучина, где их погрузили на маленький кораблик и разместили в запертой каюте под палубой.

Его три товарища, грязные с дороги и окровавленные от измывательств, тем не менее улыбнулись, когда Вол’джин, пригнувшись, вошел через узкий люк. Чэнь даже хлопнул в ладоши:

– Это в твоем духе – быть пленником, но при этом в золотых цепях.

– Это все равно цепи, – Вол’джин поклонился Куо. – Сочувствую утрате братьев.

Монах ответил на поклон:

– Я рад их отваге.

Тиратан смерил Вол’джина взглядом.

– Кто эта женщина? Почему?.. – начал он.

– У нас еще будет время это обсудить, но сейчас у меня вопрос, друг мой. Отвечай правду. Это важно.

Бывший охотник кивнул:

– Спрашивай.

– Чэнь рассказал тебе, что я сказал освобожденному человеку?

– Что я мертв. Что ты меня убил? Да, – Тиратан слабо улыбнулся. – Приятно знать, что меня убил не меньше чем элитный воин Орды. Но не на этот вопрос ты хотел услышать мой ответ.

– Нет, – Вол’джин нахмурился. – Человек желал знать, где ты. Страшился и надеялся. Он хотел, чтобы ты был жив и дышал, чтобы именно ты спас его. И он пришел в ужас от того, что ты мертв. Почему?