Джо начинает плакать сильнее, а я в чертовом ужасе. Я не выношу слез. Женских слез вообще не выношу. Я знаю только один способ с ними справиться: убрать их поцелуями.

Она не мой тип.

Джо кладет свои маленькие ладошки на мое лицо и сгибается надо мной, ее рот всего в паре дюймов от меня.

— Сделай это для меня, Лор. Заставь меня забыть Риодана. Убери его вкус из моего рта. Замени его своим. Ты даже не вспомнишь, что мне помог. Пожалуйста, Лор, займись со мной любовью.

Ааааа! Ненавижу эту проклятую фразу. Я не занимаюсь любовью. Я занимаюсь сексом. Вот так вот. Просто и четко. Секс. Точное определение. И никаких подтекстов. Сунул, вынул и пошел. Я пещерный человек. Сексуальный варвар. Я открываю рот, чтобы сказать это Джо, но она внезапно отстраняется от меня, сдергивает рубашку через голову, и перед моим носом оказываются две офигенно идеальные маленькие груди.

Понятия не имею, когда я в последний раз видел маленькие сиськи. Я вообще забыл, как они выглядят. Я таращусь на них и чувствую, как мои глаза стекленеют уже сами по себе. Тоненькая талия, сливочная кожа, порозовевшая от смущения и желания, и чудесные розовые бутоны, которые… ах ты ж черт, ну, началось.

Проклятые бутоны. Каждый раз они делают это со мной.

— Лор, пожалуйста, — говорит Джо, и горячие слезы дождем капают мне на кожу, — займись со мной любовью, заставь меня его забыть.

Медленно и нежно она склоняется надо мной, обводит мои губы языком, дышит теплом. От нее слабо пахнет перечной мятой.

Не сплю я с таким типом женщин. Никогда с таким типом не сплю.

И уж точно не делаю это так, как они хотят.

А в следующий миг я понимаю, что задрал ее короткую юбчонку выше миленькой круглой задницы, что ломаю собственные правила, что собираюсь переспать с брюнеткой и лечу по дороге в ад.

Мама, я возвращаюсь домой[43].

Мак

Расположенное на тысяче акров сельскохозяйственных земель, примерно в двух часах езды от Дублина, аббатство Арлингтон является крепостью на полном самообеспечении: с большим количеством артезианских колодцев, маслобойней, стадами коров, фруктовым садом и множеством акров огородов.

Либо Ровена применила для защиты мощные заклятия, либо Тени просто решили отправиться в другом направлении, когда массово покинули город несколько месяцев назад, но уже в тридцати минутах от древнего женского монастыря земля не тронута их всепоглощающим аппетитом.

Сложно поверить, что я не была здесь с середины мая, с той ночи, когда мы запечатали «Синсар Дабх» в огромной, исписанной рунами подземной комнате под крепостью.

Время летит.

Особенно когда постоянно теряешь его в Зеркалах.

После того как все мы победили «Синсар Дабх», мы с Бэрронсом вернулись в его логово под гаражом и выбирались из постели, только когда нас выгонял голод.

Несколько дней спустя мы подарили покой его сыну, освободив отца от маленькой вечности мучений, и начали обсуждать планы возвращения в аббатство, чтобы принять дальнейшие меры по защите мира от крылатого Принца, скрытого под крепостью, служившей своеобразной тюрьмой посреди зеленого ирландского поля с тех самых пор, как Король избрал нашу планету для выполнения этой задачи.

Еще в ту ночь, когда Король заморозил Крууса, я предложила залить эту комнату цементом. Позже Бэрронс предлагал изъять оттуда Принца, не нарушая ледяной оболочки, и переместить его темницу в Холл Всех Дней, чтобы выбросить в другой, ничего не подозревающий мир.

Мы не сделали ни того, ни другого.

Одержимые моими попытками избавить мир от второй Книги, мы не успели опомниться, как уже выходили из Зеркала за книжным магазином в город, замороженный до невообразимого состояния. Наш новый враг был не из тех, с кем можно сражаться физически, да я и не в состоянии эффективно сражаться в своем нынешнем положении. Ввязавшись в бой, я привлекла бы к себе слишком много взглядов, вызвала бы слишком много вопросов по поводу моих сталкеров и оказалась бы ближе к Дэни, чем была готова оказаться. Труднее всего мне было доверить другим справляться с проблемой, пока я пыталась разобраться со своей.

Я смотрю в окно, наблюдая за пролетающим мимо ландшафтом. То, что не обглодали Тени, опустошил Король Белого Инея. Но весна начала трансформировать искалеченный льдом пейзаж, на скелетах веток проклюнулись бутоны, в лунном свете мерцал тонкий ковер зеленой травы. После столь ужасного, убийственного мороза Изумрудному острову понадобится несколько лет, чтобы вернуть свой легендарный зеленый покров.

Я раскинулась на пассажирском сиденье «Хамви», закинув ногу на приборную панель, — Риодан не пустил меня за руль, что совершенно неудивительно, мы оба контрол-фрики, — и мысленно готовлюсь к грядущей битве. Моя темная стая нахально едет на крыше. Я думаю о том, что грядущая конфронтация будет игрой в покер, к которой я собираюсь присоединиться, и карты могут лечь совершенно непредсказуемым образом.

Метафора мне нравится, поскольку блеф относится к моим сильным сторонам.

Я люблю хорошую драку, особенно на стороне добра, а мы сторона добра. Аббатство принадлежит нам. Учитывая то, что я войду внутрь, какие карты я могу позволить себе разыграть?

Мое копье тут бесполезно. Я вспоминаю те два раза, когда моя стая взлетала на крыши, а я вытаскивала копье: в первый раз против Дэни, во второй — против Серой Женщины, и пытаюсь решить, что же во второй раз толкнуло меня за край и дало Книге столь необходимое ей преимущество. Пока я не смогу вычислить момент, когда именно потеряла контроль над собой, а также как и почему, я больше не буду пользоваться копьем.

Свои пистолеты я оставила в магазине, но в каждом ботинке у меня по выкидному ножу. Ими я тоже пользоваться не буду. Насилие — это дверь, в которую ломится Книга, вставляя вначале ногу, а затем отжимая вход.

Бэрронс хранит амулет в сейфе под гаражом. Я и без того не стала бы его трогать. Несколько месяцев назад мы уже решили, что слишком рискованно пытаться дважды обмануть кого-то одним и тем же способом. К тому же я слишком часто об этом думала и не уверена, что идею с амулетом не подбрасывает мне Книга. Почти каждый участок моего мозга кажется мне подозрительным. В дни, когда Книга затихает, я начинаю беспокоиться.

«Бесполезно искать оружие против нас. Ты должна стать этим оружием», — снова и снова повторял мне Бэрронс.

Я знаю Глас, в нем я тоже хороша. Это полезный инструмент. Если мы ввяжемся в горячку боя, я смогу обезопасить область вокруг себя, всего лишь отдавая приказы. Я мысленно представляю себе, как стою, безоружная и пассивная, посреди битвы и ору: «Не подходите ко мне! Не прикасайтесь! Бросьте оружие!»