— Сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться, — выкрикнул самый молодой, четырнадцатилетний боевик.

— Правильно, хорошо говоришь, Иса… А теперь смотрите… — Ансар достал из бардачка и расстелил карту на капоте своего джипа.

Четверо сгрудились вокруг него, трое остались на своем месте — на ближайших дубах, откуда просматривалась местность. Их машины с заведенными моторами стояли у выезда из Панкийского ущелья.

— Это карта Тбилиси. Вот здесь, у въезда в город, мы должны его завтра встретить, когда он будет возвращаться с дачи на трех машинах с охраной.

— А точно в это время он будет возвращаться? — спросил Иса, приободренный вниманием Ансара.

— Нам на месте подскажут, — усмехнулся Ансар, пригладив бороду. — И нас поправят, если что не так. Позвонят от его дачи, когда он будет выезжать, неужели непонятно? Приятно работать с прогнившими людьми в прогнившей стране. А когда-то грузины были лучшие воины на Кавказе! За хорошие деньги они чего только не сделают против родного государства и его высших чиновников! Братья, смотрите дальше… Вот здесь, видите, шоссе идет в гору, а там дальше посадки… Значит, ты, Мовлади, — он указал на самого старшего, плотного и бородатого, — завтра утром побреешься, борода потом вырастет, Аллах тебя простит, — (они рассмеялись), — наденешь милицейскую форму, возьмешь жезл, притормозишь их.

— Ансар, а где мы возьмем форму и жезл? — спросил Мовлади, у которого была самая пышная борода. — Мне не всякая подойдет.

— По дороге найдем… — беспечно махнул рукой Ансар. — А по размеру подберем. Там возле Тбилиси мы много гаишников встретим… Эти шакалы как раз на охоту выходят, чтоб проезжих грабить штрафами… Сбил ты меня… Значит, мы трое останемся здесь, на этом холме, с этой стороны, а вы четверо — на другой стороне, но метров на пятьдесят подальше, где развилка. Там, видите, должны быть кусты. Ты, Мовлади? как они остановятся, сразу на землю падай. Мы откроем огонь, если они от нас оторвутся, повернут влево, то наскочат на вас. Только не стреляйте в нашу сторону, понятно? И теперь главное: он неверный, нехороший, невоспитанный человек, но, во имя Аллаха, убивать его нельзя. Он поедет в бронированном «кадиллаке», его охрана в двух джипах. Вот по джипам, по самой лучшей на всем Кавказе охране — весь огонь. Его попугать только. По шинам можно, по дверям. Но бронебойно-зажигательных патронов у меня даже не просите. — Ансар шутливо погрозил молодым боевикам пальцем. — Все равно не дам. Знаю, любите смотреть, как русские «Уралы» горят. Но сейчас не тот случай. Понимаете? Это не большая война, а большая политика. Нам не нужен другой, молодой и честолюбивый министр, что давно метит и придет на его место! К нему опять придется искать подходы, узнавать, сколько запросит, какая у него охрана. Что он пьет, в какой ресторан ходит, кто у него любовница, какая семья и когда они возвращаются с дачи. Нам нужен этот перепуганный насмерть, жирный и протухший Гоголадзе! Кого мы давно и хорошо знаем. И он пусть теперь знает, что с нами лучше не связываться.

Они снова рассмеялись. И в приподнятом настроении сели в машины. Дальше они ехали практически без остановок. Пару раз их остановили здешние гаишники, по одному, по двое. Ансар небрежно совал им пяти-десятидолларовые купюры, все равно они были фальшивыми, и вопросительно смотрел на Мовлади. Тот отрицательно мотал головой: размер их камуфляжных серо-голубых курток ему не подходил, и они ехали дальше.

Лишь когда уже проехали Мцхету и до Тбилиси оставалось совсем немного, каких-то тридцать километров, Мовлади сам указал им на гаишника, который и не собирался их останавливать. Он сидел возле дороги на седле своего мотоцикла и закусывал.

Он не сразу понял, чего от него хотят эти бородатые люди, вылезшие из остановившихся джипов. Они переждали, пока протарахтит мимо старенький сельский автобус, натужно взбиравшийся в гору, помахали руками тем, кто там сидел — в основном старики. Потом задушили понравившегося Мовлади гаишника удавкой, чтобы не испачкать его форму.

К намеченному пункту возле Тбилиси они подъехали вовремя. Человек, который должен был передать Ансару сведения, ждал их, как и условились, возле развилки. В руках он держал сотовый.

— Только что передали: они выехали, — сказал он шепотом, боязливо косясь на Мовлади: в отличие от других, молодых, бородатых, в спортивных костюмах, он был плохо выбрит, с порезами на подбородке и щеке, в ментовском камуфляже, делающем его неотличимым от всех гаишников на пространстве СНГ.

Ансар кивком поблагодарил, передал ему несколько фальшивых сотенных купюр с портретами великого американского ученого и благосклонно махнул рукой: иди с Богом.

Далее все произошло, как в американском боевике столь же местного производства, как купюры, которыми Ансар здесь со всеми расплачивался.

Мовлади поднял жезл, но машины не остановились по его требованию, лишь невольно притормозили, после чего на глазах удивленных пассажиров гаишник вдруг бросился на асфальт.

— Аллах акбар! — крикнул Ансар. И первый дал очередь.

Сначала они расстреляли передний джип, потом открыли огонь по заднему. Передний проехал еще полсотни метров. Трое охранников вывалились из открывшейся двери в другую сторону, как раз под прицелы другой группы, распластались на дороге, перекатились, как их учили, в сторону, но открыть огонь не успели. Несколько автоматных очередей выбили искры из асфальта и намертво пришили их к дорожному полотну. Бронированный «кадиллак», не останавливаясь, прогрохотал дальше на ободах, прожевав остатки простреленных шин, в сторону Тбилиси, мимо окровавленных охранников, и, когда он скрылся за поворотом, все стало тихо.

Через два часа, когда боевики отъехали от места засады достаточно далеко и убедились, что за ними никто не гонится, Ансар позвонил Гоголадзе:

— Автандил, дорогой, ты живой еще, а? Как себя чувствуешь?

— Кто это… — охрипшим, тихим голосом спросил Гоголадзе.

— Не узнаешь уже старых друзей? — удивленно, под смех боевиков, спросил Ансар. — Не узнаешь лучшего друга Ансара? Помнишь, как ты меня год назад называл, когда мы в «Арагви» с тобой и покойным Зурабом на брудершафт пили?

— Так это ты… — еще тише спросил Гоголадзе. — Ты зачем убил моих людей?

— Это была твоя охрана. Самая лучшая охрана в Грузии. Я решил проверить: так ли это, хорошо ли они тебя берегут. Оказывается, плохо. Скажи мне спасибо и найди себе новых. Сам виноват, дорогой, не надо было хвастаться. Зачем ты так их назвал?

Гоголадзе молчал, но Ансар различил другие голоса.

— Автандил, дорогой, скажи своим ментам: все равно меня засечь вы не успеете. Даже не пытайтесь. Мой тебе совет: иди домой, прими ванну, выпей антидепрессант фирмы «Бавария», ты ведь только его пьешь? А завтра с утра, с новыми силами, на прием к президенту, куда ты уже записался на одиннадцать тридцать… Я прав, дорогой? И ничего не спутал? И уж постарайся быть убедительным, Автандил. В отличие от Зураба. Или Республика Грузия получит другого министра, более достойного и понятливого… Ты все понял»?