За углом грохнуло, по коридору поплыл вонючий дым. Переждав с минуту, Сенкевич натянул маску и побежал к хранилищу. Обошлось, на этот раз алхимик сработал четко: взрыв только покорежил дверь и сорвал замки с петель.

В маленькой темной комнате стояли два больших шкафа и заваленный свитками стол. С замками на шкафах удалось справиться без спецэффектов: Сенкевич просто сбил их фомкой, заказанной у кузнеца специально для этого случая.

– Богато, чтоб я сдох, – восхищенно присвистнул Клаус, осматривая полки, до отказа забитые фолиантами и свитками.

Как тут сориентироваться и где искать нужное? По словам подкупленных стражников, доступ в хранилище был закрыт для всех, кроме Шпренгера с Инститорисом. Сенкевич наугад вынимал тяжелые тома, раскрывал посередине, просматривал страницу-другую, отбрасывал прочь. На его счастье, книги были расставлены по определенной системе: на самой верхней полке расположились труды демонологов и экзорцистов, ею занялся Клаус. С восторженным шепотом:

– Не сожгли святоши, себе оставили, чтоб они сдохли, – альбинос засовывал тома в мешок.

Аарон рылся во втором шкафу:

– Гроссмейстер, здесь столько трудов по алхимии! Есть даже трактат Гермеса Трисмегиста…

– Берите не больше трех книг каждый, – предупредил Сенкевич. – Нам еще из города убираться.

Вторая полка сверху содержала книги о колдовстве, малефиции и нежити, ее Сенкевич сразу оставил в покое. С третьей ему повезло: здесь лежали свитки – хроники, летописи. Бегло просмотрев некоторые из них, Сенкевич вытащил из мешка монашескую рясу, быстро наполнил мешок свитками.

– Все, переодевайтесь, уходим. Только рожи на воротах не светите!

По его прикидкам, в ратуше они провели не больше получаса. Внизу уже ждали наемники, на которых красовались доспехи стражников.

– Со всеми расправились, герр Гроссмейстер, – доложил старший.

Сенкевич кивнул:

– Вижу. Строиться!

Наемники окружили троих в монашеском одеянии, изображая охрану. Все двинулись к городским воротам.

Створки были заперты, стражники выстроились перед воротами, выставив вперед мечи.

– Кто идет? – жестко спросил высокий широкоплечий капитан.

– Слыхали, какая заваруха была в ратуше? – проговорил один из наемников. – Колдуны напали. Еле отбились. Вот, теперь по приказу брата Якова сопровождаем братьев в монастырь, чтобы по дороге чего не случилось.

– Мир тебе, – глухо добавил из-под капюшона Сенкевич.

Капитан с подозрением всмотрелся в Дитриха, главаря наемников:

– Что-то хари мне ваши незнакомы… А ну, ребята…

Он не успел договорить: наемник сделал неуловимый, словно змеиный, бросок, и капитан упал с перерезанным горлом. В отличие от стражников, наемники в приказах не нуждались – кинулись на солдат. Вскоре охрана была перебита.

– Быстрее, – поторапливал Сенкевич.

Он сорвал с пояса капитана кольцо с ключами, отпер ворота.

Отряд выбрался из города, побежал по дороге и вскоре свернул в жидкий лесок.

– Ну наконец-то! – воскликнул пожилой горожанин, державший под уздцы двух коней. – Я уж бояться начал…

Рядом еще несколько оседланных лошадей выщипывали сухие травинки.

Сенкевич быстро скинул монашеский плащ, Клаус с Аароном последовали его примеру. Трое наемников освободились от доспеха и переоделись монахами.

– Пошли, парни! – Дитрих махнул рукой.

Наемники вскочили на коней и понеслись по дороге, прочь от Равенсбурга. Сенкевич проводил их взглядом:

– Что ж, и нам пора.

Увесистый мешочек перекочевал из его руки в ладонь горожанина. Тот поклонился и побрел обратно к воротам.

– Не выдаст, чтоб он сдох? – прищурился Клаус.

– Это свой, – успокоил Сенкевич. – Вчера клятву принес. Лошадиный лекарь и крупный мастер наводить порчу на животных. Ну, и нам пора…

Они побрели через лес, к вечеру вышли к южной стороне города. Здесь, под стеной, заранее был устроен подкоп, заваленный сухой травой. Лаз вел к пустырю, заросшему кустарником. Тут стояла неимоверная вонь: место служило помойкой для жителей Равенсбурга. Дождавшись темноты, Сенкевич кивнул Аарону. Мальчишка ловко ввинтился в подкоп, вскоре с обратной стороны донесся его приглушенный голос:

– Все чисто.

Клаус полез вторым, Сенкевич – последним. Отряхнув землю с одежды, все трое неспешно зашагали к ближайшей улочке, на которой стояли кривобокие бедняцкие лачуги.

Сенкевич толкнул дверь одного из домиков, за окном которого теплился огонек свечи.

– Красивый! Вернулся! – на шею ему бросилась Роза.

Черные глаза наполнились слезами. Смеясь и плача, девушка обнимала его, как будто они не виделись по меньшей мере год. Аарон с таким же пылом бросился к колбе, в которой сидела его ящерка:

– Брунхильда!

Саламандра весело посверкивала глазками и, казалось, тоже с радостью приветствовала хозяина.

– Любовь, чтоб она сдохла… – Клаус брезгливо поморщился, уселся в угол на охапку соломы.

– Как все прошло, красивый? – Роза не могла оторваться от Сенкевича.

– Отлично. – Он указал на мешки с книгами. – Кажется, я нашел нужное. – Тебе не было страшно здесь?

Цыганка улыбнулась:

– Ты забыл, красивый? Я из кочевого племени, мне нигде не страшно, ни в лесу, ни в степи, ни в старом доме. Лишь бы рядом с тобой…

– Ничего, – улыбнулся Сенкевич, обнимая девушку за талию. – Потерпим одну ночь. Завтра переберемся в более достойное место.

– Мне с тобой везде дворец, красивый…

Между тем в городе поднялся страшный переполох. Ближние, подоспев наконец от дома фон Барнхельма к ратуше и застав там лишь трупы охраны, бросились в погоню во главе со Шпренгером. Отряд нагнал грабителей в лесу, неподалеку от подножия горы Шлосберг. Но люди, наряженные монахами и стражниками, дрались как черти, дали решительный отпор. Потеряв троих ближних, инквизитор приказал отступать в город.

Наутро, услышав новости, Сенкевич остался доволен. Теперь инквизиция будет искать банду за пределами Равенсбурга. Это отвлечет внимание от него и оттянет силы из города. А уж наемники постараются создать громкую славу о своей шайке – они получили приказ грабить деревни, оставляя жителей в живых. Скоро слухи о трех монахах и стражниках расползутся по всему княжеству. Можно спокойно залегать на дно и разбираться в старинных книгах.

– Пойдем, Клинок, в трактир. Угощаю, – сказал мрачный Волдо, заглядывая в казарму, где ученики готовились ко сну, и добавил себе под нос: – Псы инквизиции тоже должны когда-нибудь отдыхать.