Курц встал с такой же медлительностью. Сейчас он возвышался над всеми присутствующими в зале. Непрекращающийся вой перерос в настоящие крики.

— Севатар, — нараспев произнес примарх, — выйди вперед.

Хеллах напомнил:

— Севатар мертв, мой принц.

Примарх замер, не донеся рук до керамитовых латных перчаток.

— Что?

— Мой принц… — Хеллах низко поклонился. — Первый капитан уже давно мертв.

Курц сунул руки в перчатки, подсоединив их к доспеху. Гул активированной боевой брони стал громче, и кривые когти задрожали от поступающей энергии. Сервиторы попятились, слепо наступая на вопящие лица и давя подошвами тяжелых ботинок носы и зубы.

— Севатар умер? — рявкнул примарх, разъяряясь. — Как? Когда?

Прежде чем Хеллах успел ответить, генераторы в перчатках Курца с воем включились и по стальным лезвиям побежали искры.

— Мой принц… — Хеллах предпринял еще одну попытку. — Он погиб на войне…

Курц завертел головой, словно прислушиваясь к звукам, не слышным никому из его сынов.

— Да. Я вспомнил.

Когти отключились, гася покров из рукотворных молний. Примарх оглядел Галерею Криков — это аляповатое воплощение его собственного внутреннего раздора.

— Хватит разговоров о прошлом. Соберите роты, что остались в этой звездной системе. Мы должны приготовиться к…

— …конвульсиям.

— Мне надо только зашить кожу. Он с невозможной скоростью перерабатывает даже специально синтезированные анестетики. Держите его.

Пророк чувствует, что говорит, что с его не полностью онемевших губ потоком текут слова. Но они не имеют смысла. Он пытается рассказать братьям о доме, о Тсагуалсе, о том, каково было стоять в угасающем свете последних дней их отца.

— И…

…Малкарион выдернул меч из горла подыхающего Кровавого Ангела и пнул противника в нагрудник, отправив его обратно в зал.

— В брешь! — проревел капитан сквозь решетку вокса. — Сыны бессолнечного мира! В брешь!

Его поредевшие отделения хлынули вперед, прорвавшись еще на уровень глубже в дворец-континент. С потолка зала, украшенного картинами и статуями галереи, на головы Повелителей Ночи сыпались куски штукатурки. Каменная крошка и щебенка стучали по наплечникам апотекария.

Ксарл нагнал Талоса и побежал рядом. Под окровавленными подошвами их ботинок хрустела мозаика и мрамор.

— Чтоб этим Ангелам провалиться! Они отбиваются не слабее, чем мы атакуем.

Его задыхающийся после горячки боя голос звучал еще резче, чем обычно. В зубьях цепного меча застряли куски плоти.

Талос ощущал вес цилиндров с геносеменем в пазах-хранилищах своего доспеха.

— Мы сражаемся, чтобы победить. Они дерутся, чтобы выжить. Они отбиваются куда яростнее, чем мы атакуем, брат. Можешь не сомневаться.

— Как скажешь.

Второй Повелитель Ночи задержался, чтобы обрушить ботинок на мозаичный рельеф имперской аквилы. При виде разлетевшегося на куски символа Талос подавил желание сплюнуть кислотой.

— Останавливаемся здесь! — прокричал капитан. — Возводите баррикады, укрепляйтесь в этом зале. Занимаем оборонительные позиции!

— Кровавые Ангелы! — крикнул один из воинов у входной арки.

Повелители Ночи валили столбы и статуи. Бесценные творения искусства превратились в построенные на скорую руку укрытия, призванные защитить их во время ближайшей перестрелки.

— Апотекарий! — позвал один из сержантов. — Талос, сюда!

— Долг зовет, — ухмыльнулся Ксарл за наличником шлема.

Талос кивнул и выскочил из укрытия. Пригибаясь, он перебежал туда, где воины из другого отделения Малкариона засели в тени опрокинутой колонны.

— Сэр, — обратился он к сержанту Узасу из Четвертого Когтя.

Узас не надел шлем. Его острые глаза все еще внимательно следили за дверью, откуда ожидались Ангелы. Болтер Узаса, прижатый к нагруднику, был уникально тонкой работы — подарок от самого капитана. Малкарион лично заказал его в оружейной мастерской легиона, чтобы почтить победы Четвертого Когтя в Трамасском крестовом походе.

— Я потерял трех бойцов, — тихо сказал сержант.

— Их генетические линии не пресекутся, — ответил Талос. — Сжав левую руку в кулак, он выдвинул из нартециума хирургическую иглу. — Я собрал их геносемя.

— Я в курсе, брат, но будь осторожен. Наши враги знают, какая ответственная миссия на тебя возложена. Им хочется убить тебя не меньше, чем Малкариона.

— За Императора! — неотвратимо грянуло из-за порога.

Талос вскочил вместе с воинами Четвертого Когтя и, подняв болтер, открыл огонь по Ангелам. Два снаряда взорвались, ударившись об арку, — Кровавые Ангелы оказались слишком осмотрительны, чтобы решиться на лобовую атаку.

— Я надеялся, — Узас перезарядил болтер одним плавным движением, — что жажда крови бросит их прямо под наш огонь.

Талос снова присел за колонну.

— Их укрытие надежнее, чем наше. У нас есть статуи. У них — стены.

Еще одна группа Повелителей Ночи перебралась за гигантский столб. Вандред и Ксарл были среди них.

— Вот тебе и единство отделений, — проворчал Талос.

— А, ты заметил? — хохотнул Вандред и стукнул по своему поврежденному шлему.

Одну из глазных линз рассекла тонкая трещинка.

— Мой вокс не работает. Узас?

Второй сержант покачал головой.

— Даже каналы легиона забиты помехами. На канале Тридцать первой роты ничего, кроме визга. Что бы там с ними ни происходило, радости им это не доставляет.

— Я думал, это просто сбой вокса, — ответил Вандред. — Приятно знать, что все мы в одном и том же дерьме.

Один из устроившихся неподалеку Повелителей Ночи поднялся из-за укрытия и выпустил в Ангелов целую обойму. В его голову врезался единственный болтерный снаряд, сорвав шлем и обсыпав шрапнелью. С проклятием воин снова съежился за колонной, стирая с лица кровь и едкую слюну.

— Эти ублюдки хоть когда-нибудь промахиваются?

Талос оглядел поредевшую Десятую роту, рассыпавшуюся по комнате.

— Не так часто, как нам хотелось бы.

Ханн Вел выстрелил вслепую поверх колонны. Прежде чем он успел в третий раз нажать на спуск, болтер взорвался в его руке, оторвав ему кисть. Став очередной жертвой снайперской стрельбы Кровавых Ангелов, Ханн Вел взревел, как раненый буйвол, и сжал обожженную культю здоровой рукой.

Затем, выражаясь до смешного витиевато для такой ситуации, он проорал:

— Чума на этих краснолатых шлюхиных детей!