– О, я очень хотела бы его увидеть! Какую радость он должен вам доставлять!

– Если бы только сын был со мной. – Маргарита на мгновение сникла, и Екатерина мысленно выругала себя, что напомнила невестке о разлуке с малышом. Но она не могла скрыть зависть, мелькнувшую в глазах, и Маргарита поняла, что это ей следует пожалеть несчастную женщину. – Я уверена, что Мария очень подросла, с тех пор как мы ее видели последний раз, – обронила она. – И моя Маргарита тоже растет. Бедное дитя! Как вспомню, что она впервые увидела свет в мрачном Харботтле! Это совсем не похоже на другую малышку… родившуюся со всей королевской пышностью тут, во дворце Гринвич.

Екатерина не удержалась и взяла дочь на руки. Мария, па редкость спокойный ребенок, безмятежно оглядела мать.

– Я не сомневаюсь, что она вырастет очень мудрой, – заметила Екатерина.

– Да, безусловно, в малышке уже заметна склонность к раздумьям, – ответила Маргарита и взяла из колыбели дочь. Две матери устроились на скамеечке у окна, каждая – со своим ребенком на коленях.

Маргарита попросила Екатерину рассказать о крестинах Марии, и та была вне себя от счастья, вспоминая эту церемонию. Она поведала, как дорогу от дворца до источника в церкви Серых братьев Гринвича устлали коврами, как крестными матерями выбрали принцессу Екатерину Плантагенет и герцогиню Норфолк; как ребенка несла графиня Солсбери, а герцоги Норфолк и Суффолк шли по обе стороны от нее; и сам кардинал Вулси стал крестным отцом.

Маргарита слушала и восклицала:

– Как все это отличается от того, что было у моей маленькой Маргариты в Харботтле!

И когда они так беседовали, в детскую вошел Генрих, облаченный в зеленый бархат, усыпанный драгоценными камнями. Король жизнерадостно приветствовал обеих женщин:

– Ха! Материнский совет, э? И какие хорошенькие детки!

Он взял Марию у матери и стал покачивать ее па руке, с улыбкой глядя в глаза, что разглядывали его так же невозмутимо, как и Екатерину.

– Какой умный ребенок! – воскликнул Генрих. – Она узнала своего отца.

Екатерина нежно улыбнулась обоим.

– Вы должны хотя бы взглянуть на мою маленькую Маргариту, – сказала Генриху сестра.

Король подошел поближе и взглянул сверху вниз на ребенка у нее в руках.

– Красивая девочка, – признал он и дотронулся пальцем до щечки маленькой Маргариты. – Надеюсь, она узнала своего дядю!

Немного походив по комнате, Генрих остановился у окна.

– Как вам не повезло с сыном, Маргарита, – буркнул он.

Лицо Маргариты затуманилось, и Екатерина с тревогой следила за ней. Она попросила бы Генриха не говорить об этом, если бы только посмела.

Генрих помрачнел:

– А все этот негодяй Олбани! Богом клянусь, мне доставит удовольствие отправить его обратно во Францию!

– Именно это и произойдет, как я надеюсь, – отвечала Маргарита. – Тогда я смогу вернуться, получить обратно регентство и опеку над Яковом, забыть прошлые беды и опять чувствовать себя счастливой.

– Маргарита, вы и так счастливы – у вас есть сын!

Нижняя губа короля воинственно выдвинулась вперед, и лицо неожиданно стало угрюмым.

– Да, я очень горжусь своим маленьким Яковом. И очень хотела бы, чтобы вы его увидели, Генрих. Знаете, кого он больше всего напоминает?

– Кого? – требовательно осведомился король.

– Вас!

– Неужели? – Угрюмость мигом исчезла, и лицо монарха вновь засияло. – Какого цвета у него волосы?

– Темно-золотые. Румяное личико. Голубые глаза. Те, кто видел вас, всегда говорят: «Как он похож на своего дядю!»

Генрих хлопнул себя по бедру, затянутому в бархат:

– Расскажите-ка мне еще об этом маленьком короле! Он умный? Веселый?

– Разве я не сказала, что Яков похож на вас? И не только внешне, уверяю! Я думаю, когда он вырастет, будет точь-в-точь как вы.

– Будем надеяться, что так и выйдет, – с любовью сказала Екатерина.

Генрих нежно взглянул на нее, но у него всегда очень резко менялось настроение. Маргарита видела, что брат опять думает: «Почему у других есть сыновья, а мне в этом отказано?»

Был солнечный день, и в Гринвиче толпы народа собрались посмотреть на турнир.

Маргарита сидела рядом с сестрой и невесткой на возвышении, устроенном для них. Это было великолепное зрелище: дамы ярко одеты, и Маргарита втайне ликовала, что выглядит ничуть не хуже любой из них. Ее платье было столь же броской расцветки, как у Марии, и не менее дорогое, чем Екатеринино. Последней, конечно, не хватало умения блеснуть, столь развитого у Маргариты, Марии и Генриха; где бы ни появлялись эти трое, великолепие нарядов немедленно выдавало, кто они такие, даже если их не знали в лицо.

Балкон был изысканно украшен их символами: маргаритка – для Маргариты, ноготки – для Марии, гранат – для Екатерины; но доминировала над всеми роза Англии – личная эмблема Генриха.

Крики толпы, теплый солнечный свет, рыцари в блистающих доспехах – все это возбуждало и поднимало настроение. Турнир – славное событие, и Маргарите льстило, что таковой устроен в ее честь.

Взгляд Марии не отрывался от высокой фигуры одного из участников турнира.

– Суффолк мог бы победить всех, если бы только захотел, – шепнула она Маргарите.

– Тогда почему он этого не хочет? – поинтересовалась королева Шотландии.

– Вас не было тут чересчур долго. Естественно, ни один рыцарь не может сиять ярче, чем кое-кто. Вчера вечером я сказала ему: «Если вы меня любите, будьте осторожны на турнире». – «Как? – ответил он. – Неужели вы опасаетесь, что какой-нибудь слишком проворный рыцарь убьет меня?» – «Нет! – воскликнула я. – Это бы еще полбеды, я боюсь, как бы вы не затмили короля».

– Значит, Генрих, как и прежде, любит всегда быть победителем?

Мария громко расхохоталась:

– Неприятности возникли бы у любого, кто посмел бы выказать себя более отважным рыцарем. И знаете, мы с Чарльзом все еще несем наказание за вольность. К примеру, должны выплатить Генриху мое приданое. И приходится вести себя тише воды. Помните об этом, Маргарита. Если вы чего-то хотите от Генриха, – а я полагаю, вам нужна его помощь, чтобы вернуть свое королевство, – ни на миг не упускайте из виду: в любом месте он неизменно и всегда должен удерживать превосходство. Запомните это настолько твердо, чтобы уверовать всерьез, и Генрих станет вашим другом.

– Как вы можете так говорить о нашем брате?

– Да ведь я его сестра и очень хорошо своего брата знаю. Я люблю Генриха, и он меня любит, но я изучила его лучше, чем он меня, по правде сказать, даже лучше, чем наш брат сумел постигнуть собственную персону.