— Моя вина, не проконтролировал, — вздохнул Егорыч. — У меня, как я все там увидел да с тварями этими поговорил, сердце прихватило. Первый раз в жизни — я же до этого даже и не знал, где оно находится, а тут еле-еле до дома добрался. Ваське с Гришкой велел тварей этих подальше вывезти и сделать так, чтобы не сразу сдохли, а помучились еще. О том, что Трофимыч яму очистил, Васька знал — сам же ездил, о том, что вдова Трофимыча дачу продала, — тоже, а вот о том, что мне, — нет! Они мне тогда сказали, что все сделали, а в подробности я не вникал. Знай я об этом раньше, уж придумал бы что-нибудь! А тут как гром среди ясного неба — нате вам! И морды я им теперь смогу набить, только когда вместе с ними там, — показал он на потолок, — окажусь!

— Но почему же мама мне ничего не рассказала? — обиженно спросил Михаил.

— Потому что мама наша — жена настоящая! Она молчать умеет! Дай бог, чтобы Надюша со временем такой же стала! И хватит об этом! Раз Гуров сюда пришел и заточку мою вернул, значит, все для себя решил, и нам ничего не грозит!

— Но как он узнал? Через столько лет! — удивился сын.

— Так правду о нем говорят, что волчара!

Стас сидел, смотрел на еле видимый в сгущающейся темноте поплавок и думал: рассказать или не рассказать Леве о том, что он узнал. Когда выяснилось, что все извращенцы были казнены, причем людьми очень подготовленными, Стас не выдержал и позвонил по тому номеру, который дал ему Орлов. Сославшись на Петра, он договорился о встрече и приехал в гости к давнему другу Орлова. Слово за слово, и уже через полчаса пройдоха Крячко знал о Зотове все, потому что, как оказалось, дед Олега, генерал-полковник Зотов, который умер два года назад, был другом человека, с которым Стас и разговаривал, так что информация была самая достоверная.

Оказалось, что Зотов происходил из семьи потомственных кадровых офицеров. Его отец погиб в Анголе, где был военным советником, когда Олег был еще совсем мальчишкой и учился в Суворовском. Потом он поступил в Рязанское училище, а оттуда пошел в спецназ. В Чечне в 1996-м их группа попала в засаду, и его ранило в ногу. И тогда он, чтобы не быть обузой для остальных, вызвался прикрывать их отход. Его еще два раза ранило, и не быть бы ему в живых, если бы подмога не подоспела. Его отправили в госпиталь, но, как врачи ни бились, спасти ногу не смогли, и ее ампутировали. И наград у Зотова действительно было немало! А сейчас он жил вместе с женой, матерью, бабушкой и сыном в Москве и работал в Фонде воинов-интернационалистов, потому что и за границей успел отметиться.

Записав адрес Зотова, Крячко, не сказав никому ни слова, отправился к нему. Он не очень представлял себе, как сложится их разговор, но понадеялся, что его врожденная способность договориться хоть с чертом не подведет его и на этот раз.

Дверь ему открыл высокий симпатичный парень, который, узнав, что Крячко пришел к Олегу Павловичу, крикнул в глубину квартиры:

— Папа, это к тебе! — А потом пригласил Стаса: — Проходите вот туда!

Квартира была большая, потолки высоченные — «сталинка», одним словом, и этим все сказано. Крячко прошел в кабинет и понял, что квартира эта принадлежала еще деду Зотова — мебель была массивная, основательная, воистину генеральская, а полки с книгами вдоль стен шли до самого потолка. Олег Павлович оказался человеком довольно симпатичным, стройным, и, когда он шел навстречу Стасу, тот отметил, что отсутствие у него ноги совсем не было заметно — видимо, протез был хороший. Крячко представился, предъявил удостоверение, чему Зотов очень удивился. И только!

— Что-то случилось? — недоуменно спросил он, делая приглашающий жест в сторону кресел, и они сели.

— Видите ли, мы расследуем давнее дело, которое произошло когда-то в Фомичевском районе, — начал Крячко, внимательно наблюдая за его реакцией, но ни малейших следов беспокойства не заметил. — В ходе расследования нам попутно стали известны некоторые факты, которые, я думаю, могут вас заинтересовать. Вы помните побег восьми мальчиков из детского дома?

— Такое забыть невозможно, — просто ответил тот.

— А вы знаете, почему они сбежали? — Ноль эмоций в ответ. — Многие тогда считали, что это вызвано установленной вами строгой дисциплиной, а причина-то была в другом. Некая Зоя…

— Я в курсе, — перебил его Олег Павлович. — Дмитрий мне все рассказал еще тогда, когда они вернулись.

— Так почему же вы никому ничего не сообщили? — возмутился Стас. — Она бы ни за что не стала после вас директором детдома!

— А кто бы поверил Дмитрию, с его-то репутацией? — спросил в ответ Зотов. — Это посчитали бы наговором, стремлением снять с себя вину. А сам я не воюю с женщинами.

— Но она же после этого и Дмитрия, и остальных в Рязанскую область отправила! — не унимался Крячко.

— Когда я об этом узнал, то пригрозил ей, что, если она совершит еще раз нечто подобное, я даже до министра дойду, но ее снимут с должности.

— Вообще-то вопрос мог бы решиться намного проще, для этого надо было всего лишь поставить в известность Илью Егоровича Сидоркина, — заметил Стас.

— У нас были не те отношения, чтобы я мог обратиться к нему по какому-либо поводу, — объяснил Зотов. — Этот человек отличается суровым характером, и его сын, кстати, тоже. Я очень виноват перед ними, но надеюсь, что за давностью лет они не держат на меня зла.

— Ну, то, что не сделали вы, сделал я, и она на этом посту не задержится, — сообщил ему Стас. — Полагаю, что она вообще больше не найдет работу в этом районе. Скажите, как сумели сразу семь мальчиков в Суворовское определить?

— Я никогда ни о чем не просил своего деда для себя лично, но сделал это для других, — объяснил Олег Павлович.

Крячко, избравший для себя на этот случай роль неотесанного солдафона, встал с кресла и, подойдя к полке, на которой стояли фотографии, стал их внимательно рассматривать, а потом показал на одну из них:

— В день ВДВ в Парке Горького снимались?

— Да, они все пошли по моим стопам и после Суворовского училища поступили в Рязанское, — сказал Зотов, тоже встав и подойдя к нему.

— А? — Стас повернулся к двери и показал на нее.

— Игорь не прошел в Суворовское по состоянию здоровья, и мы его усыновили. Он окончил школу и решил стать врачом, как мама, но военным врачом.

— А что стало с Дмитрием? — поинтересовался Крячко. — Директриса детдома в Воскресенске напророчила ему самое безрадостное будущее.

— Когда я увозил мальчишек из Воскресенска, то оставил ему свой адрес и предложил обращаться, если потребуется помощь.

— Значит, это к вам он так рвался, что даже побегом пригрозил, — понял Крячко.

— Да, он тогда приехал ко мне и сказал, что не может без мальчишек. Я устроил его в московский детдом, потом он отслужил в армии, окончил Рязанское и сейчас уже служит.

— А это, наверное, вы сами в молодости? — спросил Крячко, показывая на фотографию, где стояли, обнявшись за плечи, восемь офицеров.