Так, в Крымском ханстве в 1524 г. на трон по воле османского султана был возведен хан Саадат-Гирей I, который провел всю молодость в Стамбуле и не скрывал своего преклонения перед турецким стилем управления, обычаями и образом жизни. Кроме того, он пришел к власти, предательски умертвив законно избранного крымской знатью хана Гази-Гирея I. Неудивительно, что подданные не приняли его и в течение всего его восьмилетнего правления неоднократно организовывали против него заговоры и мятежи. В результате хану пришлось отречься от престола [Гайворонский, 2007, с. 180–181].

Точно так же не повезло и другому турецкому ставленнику – хану Фатх-Гирею I, который в 1596 г. был вынужден практически против своей воли занять трон после смещения уважаемого им старшего брата – Гази-Гирея II. Жители Крымского ханства не признали свержения популярного хана, а вскоре в Стамбуле был отправлен в отставку султанский везир, рекомендовавший Фатх-Гирея на трон. В результате самим же османским властям пришлось отменить решение о воцарении своего ставленника – правда, сделали они это довольно оригинальным образом: вопрос о законности претензий на трон обоих ханов, Гази-Гирея и Фатх-Гирея, был передан на рассмотрение кафинского муфтия, который в конечном счете отдал предпочтение старшему из братьев. В результате младший в глазах подданных окончательно превратился в узурпатора и мятежника, за что и был казнен [Негри, 1844, с. 385–387; Смирнов, 2005а, с. 333–336] (см. также: [Гайворонский, 2007, с. 332–335]).

Особенно ярко жители Крымского ханства выражали свое неприятие османских ставленников после смещения популярных ханов. Так, например, в 1683 г. был низложен один из самых любимых в Крыму ханов, Мурад-Гирей, и на трон по воле Османов был возведен его двоюродный брат Хаджи-Гирей II. Подобно Саадат-Гирею I, он всячески демонстрировал лояльность по отношению к Османской империи и к тому же лишил крымскую знать ряда привилегий, что вызвало открытое восстание против него. Восставшие созвали курултай, на котором объявили хана низложенным (причем к этому решению присоединился даже калга-султан – соправитель хана), выступили против него и заставили бежать из Крыма [Халим Гирай, 2004, с. 86–87; Смирнов, 2005а, с. 431] (см. также: [Гайворонский, 2003, с. 60]).

Нелегитимным правителем в глазах своих подданных стал еще один крымский монарх – Кара-Девлет-Гирей, назначенный ханом по воле османских властей. Причиной его воцарения стало беспокойство Стамбула по поводу того, что в Крыму к этому времени уже несколько десятилетий у власти находилось семейство Селим-Гирея I: он сам правил четыре раза, а ему наследовали его многочисленные сыновья. Соответственно, турки опасались, что эта династия станет воспринимать Крымское ханство как свое семейное достояние и начнет подумывать об отказе от сюзеренитета Османской империи. Поэтому в 1716 г. ханом был объявлен Кара-Девлет-Гирей – старейший представитель рода, приходившийся Селим-Гирею двоюродным братом. Несмотря на то что в Крыму была официально проведена церемония избрания и интронизации хана, ни сами крымские подданные, ни ногайцы – вассалы крымских ханов не подчинялись ему, заявляя, что с предками этого хана у них издавна были нелады, и что на трон вновь следует вернуть потомство Селим-Гирея. В результате Кара-Девлет-Гирей фактически даже не успел реализовать свои властные полномочия, официально пробыв ханом не более трех месяцев [Смирнов, 2005б, с. 30–31].

Подобные примеры имели место также и в Казахстане, который с 1731 г. признал сюзеренитет Российской империи, однако это, по мнению казахов, вовсе не означало, что с русскими властями следовало соотносить различные политические вопросы, включая и избрание ханов. В первые десятилетия после принятия российского подданства большинство казахских султанов и родоплеменных старейшин выказывали недоверие тем правителям, которые присягали русским императорам – Абу-л-Хайру, Абу-л-Мамбету, другим ханам и султанам [Ерофеева, 2007, с. 275–277]. Справедливости ради, впрочем, отметим, что к их делегитимизации это не привело (как в случае с Токтамышем и его сыновьями в Золотой Орде), однако дало основания некоторым казахским Чингисидам не подчиняться им и самим предъявлять претензии на верховную власть.

Когда же в конце XVIII в. имперские власти стали не просто утверждать казахских ханов, избранных на курултаях, но и предписывать казахам, кого именно из султанов-Чингисидов следует избирать, это вызвало негодование населения Казахстана. Это негодование подогревалось еще и тем, что российские власти с показным пренебрежением относились к традиционной процедуре избрания. Так, например, в 1795 г. султан Ишим, внук Абу-л-Хайра, был фактически назначен ханом Младшего жуза по совместному решению симбирского и уфимского губернаторов, а в официальной процедуре избрания участвовала лишь незначительная часть представителей знати жуза [Ерофеева, 2001, с. 130; История, 1979, с. 125]. Среди казахов возникла серьезная оппозиция хану, которую возглавлял влиятельный батыр Сырым Датулы (Срым Датов), с именем которого связывают казахское освободительное движение 1783–1797 гг. (см., напр.: [Мажитов, 2007, с. 13]). В 1797 г. хан Ишим был убит сторонниками Сырыма, который не скрывал, что расправился с ханом как проводником русской политики в Казахстане. Более того, после убийства хана заговорщики искали также его чиновников из числа русских ставленников, не трогая других обиталей ханской ставки [Вяткин, 1947, с. 339–340; Ерофеева, 2001, с. 130–131; Левшин, 1996, с. 276–277; Трепавлов, 2007а, с. 170]. При сходных обстоятельствах произошло воцарение, а затем и убийство еще одного хана Младшего жуза – Джанторе, который был утвержден российской администрацией, но не получил поддержки в Степи и вскоре был убит своим двоюродным братом и соперником, Каратаем, выступившим в качестве поборника казахских национальных интересов [Ерофеева, 2001, с. 132].

Установление прямой власти иностранных правителей-сюзеренов в тюрко-монгольских государствах являлось давней практикой во взаимоотношениях «степных империй» и империй оседлых. Например, еще в 629 г. Ли Шиминь – Тай-цзун, император китайской династии Тан, официально стал и каганом тюрков, установив своеобразную «личную унию», в результате которой Тюркский каганат на полвека стал частью Китая [Барфилд, 2009, с. 232]. Аналогичные механизмы применяли порой и иностранные сюзерены чингисидских государств, когда считали, что сохранение их независимости или автономии не отвечает имперским интересам.

«Белый хан»: московский повелитель татарских ханств. В отечественной истории наиболее известны случаи с постордынскими государствами – Казанским, Астраханским и Сибирским ханствами, после присоединения которых к Московскому царству Иван IV Грозный прибавил к своим титулам также титулы «царь Казанский» и царь Астраханский, а его сын Федор Иванович – «царь Сибирский». То, что эти титулы не просто отражали факт покорения и присоединения указанных ханств к Москве, подтверждается особым статусом присоединенных территорий, которые в течение длительного времени имели статус особых административно-территориальных единиц в составе России – «царств», обладавших определенной автономией, хотя и управлявшихся наместниками московских царей. Таким образом, в данном случае также можно говорить о своеобразной «личной унии», и именно личность государя объединяла Московское царство и эти три «царства» в рамках единого государства, которое уже со второй половины XVI в. некоторые исследователи не без оснований характеризуют как империю [Каррер д’Анкосс, 2010].