Кабинет Сальгрена насквозь пропах кофе и был завален папками, книгами и журналами. Под всем этим хламом возле окна можно было различить очертания узенького письменного стола, а возле него – своеобразного по форме и, безусловно, очень эргономичного стула. Второй стул, для посетителей, почти не просматривался под кипой папок и прочей бумаги, которую хозяин кабинета решительным движением отправил на пол.

Теперь Свен Сальгрен, скорчившись, сидел на эргономичном стуле и, шевеля губами, вглядывался в текст на мониторе. Эрик же не мог думать ни о чем другом, кроме как о двух женщинах в дальних шхерах. Свен заговорил, не сводя глаз с экрана:

– Все мы безмерно благодарны вашей жене. Безмерно…

– Она не могла поступить иначе, – отозвался Сёдерквист. – Помимо всего прочего, в числе инфицированных – наш лучший друг.

Сальгрен коротко взглянул на гостя и снова отвернулся к монитору:

– Томас Ветье? Да, он наш общий друг. Будем надеяться, что он выкабаркается.

– Ему лучше?

Свен продолжал читать. Белый свет лампы отражался в прямоугольных стеклах его очков.

– К сожалению, ему хуже, – ответил он. – Но его лечит очень толковый врач, который, помимо прочего, дружит с Томасом со студенческой скамьи. Он сделает все возможное, на этот счет можно не сомневаться.

Эрик наклонился к ученому и осторожно спросил:

– И что, кровь Ханны уже принесла вам какую-нибудь пользу?

Сальгрен выпустил из руки мышь и наконец повернулся к гостю:

– Я только что просматривал последние лабораторные отчеты. Там есть чему удивляться.

– Звучит многообещающе.

– Т-клетки в крови Ханны атакуют вирус несколькими различными способами. Помимо прочего, отсекают у него шипы, которыми вирус цепляется за здоровую клетку. Ну, и конечно, повреждают саму мембрану.

– Значит ли это, что у нас скоро будет вакцина?

Профессор снял очки.

– К сожалению, не все так просто. Вы же сам – исследователь и знаете, с каким трудом пробивается все новое в экспериментальной науке. Сейчас мы на начальной стадии. Потом нам предстоят клинические испытания. Но и от них до готового к использованию препарата путь долгий. Вы даже не представляете себе, сколько инстанций должны дать свое одобрение.

В голосе Свена слышалось отчаяние.

– Но люди уже умирают… Ситуация критическая… неужели нельзя избежать лишней бюрократии? – изумился Сёдерквист.

– Я разделяю ваше возмущение, но лишь отчасти. На самом деле, существует реальная опасность нанести больному вред. Вакцина тоже убивает. Вы, конечно, помните эпидемию Аш-один-Эн-один две тысячи девятого года?

– Свиной грипп?

– Свиной грипп. Больше пяти миллионов шведов успели пройти вакцинацию, прежде чем обнаружились первые случаи нарколепсии. Побочные эффекты – и они сломали жизни многих тысяч человек. Мы имеем дело с очень опасными субстанциями, поэтому позиция властей вполне оправдана.

– И насколько в итоге все может затянуться?

– На месяцы. Но потом дело пойдет быстро. – Свен увидел, как изменился в лице Эрик, и поспешил добавить: – Министр социального развития уже давит на Институт борьбы с инфекционными заболеваниями, а они нажимают на нас. У Ульрики Сегер, похоже, вошло в привычку звонить мне каждое утро. А теперь она хочет, чтобы мы кое с кем поделились кровью Ханны…

– С кем?

– С Уппсалой.

– То есть с «Крионордиком»?

– Две лаборатории работают быстрее, чем одна. Так полагает Ульрика, по крайней мере. Я же, со своей стороны, предвижу множество дополнительных проблем и двойной работы.

Похоже, момент истины настал. Эрик решил брать быка за рога.

– Что вы думаете о «Крионордике»?

– Только между нами, – понизил голос профессор. – Банда высокомерных бездельников, таково мое мнение.

– Тем не менее вас принуждают делиться с ним кровью Ханны?

Свен доверительно наклонился к собеседнику и ответил еще тише:

– Если честно, мне удалось притормозить этот процесс. Понимаю, что я не должен был этого делать, но тем не менее… Сослался на недостаток ресурсов в сложившейся критической ситуации.

– То есть вы пока ничего им не отправляли?

– Ничего. Пока все необходимое для вакцины есть только у нас. Но долго так продолжаться не может, рано или поздно меня заставят с ними поделиться. Выиграть несколько дней – вот что нам удастся в лучшем случае.

Эрик кивнул:

– И то хорошо. Хотя если верить их пресс-релизам, вакцина почти разработана. «Эн-гейт», так она, кажется, называется? «Крионордик» извещает о ее готовности к клиническим испытаниям.

Сальгрен закатил глаза:

– В высшей степени маловероятно.

– Можете проверить?

– Они совершенно перестали делиться информацией. Даже в открытом доступе, на сайте. «Крионордик» замкнулся в себе, это факт. Никаких обновлений в международных базах данных, даже таких, как EPAR и GISAID. Даже Ульрика жалуется на недостаток информации. С тех пор как погиб Хенрик Дальстрём, – вздохнул Свен, – лаборатория перестала существовать для научного мира.

Он порылся в бумагах и поднес к глазам прямоугольный розовый стикер.

– Вот… Ульрика дала мне мобильный их нового шефа. Некто… – Ученый снова надел очки и внимательно вгляделся в розовый клочок. – Крейг Винтер. Она хочет, чтобы мы подружились.

Последняя фраза прозвучала с горькой иронией. Сёдерквист молчал. Некоторое время Свен внимательно изучал его лицо, а потом скрестил на груди руки.

– Осенью тысяча триста сорок седьмого года в бухту близ города Мессина в Сицилии вошли два корабля. Они приплыли с Крымского полуострова, бывшего тогда частью Османской империи. На борту были только трупы и те, кто находился на последнем издыхании. Но кроме них – и это самое страшное – Yersinia pestis, иначе Черная смерть. При смертности свыше девяноста процентов она уничтожила пол-Европы.

Эрик затаил дыхание:

– Пол-Европы?

– И знаете, что самое интересное? – продолжал его собеседник. – Профессор Кристофер Дункан утверждает, что чума в Европе не была бактериальным заболеванием. Черная смерть – вирус.

Свен заерзал на стуле и выжидательно уставился на Сёдерквиста. Подобное заявление требовало незамедлительной реакции, но Эрик лишь рассеянно кивнул. Он подумал о том, что до сих пор не заговорил о Йенсе. Можно было попросить Сальгрена позвонить этому Крейгу. Профессор тем временем продолжал:

– Бороться с вирусом гораздо труднее, чем с бактерией. За два года испанский грипп унес жизни семи процентов населения земного шара, а это сотни миллионов человек.

– Тоже вирус? – поинтересовался Эрик.