– Аш-один-Эн-один, инфлюенца типа А. Одна из форм птичьего гриппа. В конце пятидесятых годов появилась еще одна форма, Аш-два-Эн-два, называемая еще азиатским гриппом. Она унесла жизни еще пяти миллионов человек.

Дождь продолжал стучать в окно. Небо стало пепельно-черным. Лицо Свена Сальгрена тоже помрачнело.

– Но NcoLV намного опаснее их всех и – что самое страшное – постоянно мутирует. А когда он примет стабильную форму… Счет жертв пойдет на сотни миллионов.

Сёдерквист избегал смотреть в лицо Свену, словно боялся, что тот узнает правду. А она состояла в том, что виноват во всем он, Эрик. Именно он был недостающим звеном во всей этой истории. Сотни миллионов жертв… Внезапно мобильник ученого завибрировал. Тот принял вызов и отвернулся, а его посетитель бросил взгляд за окно, где вовсю бушевала непогода. Как он будет добираться до Гиллёги сегодня вечером?

– Вы уверены? – спросил в трубку Свен дрогнувшим голосом. – Какие пробы вы взяли?

Он поднялся со стула. Эрик вопросительно посмотрел на него, но тот его игнорировал. Прижимая к уху трубку, Сальгрен взял валявшуюся на кипе книг куртку и просунул одну руку в рукав.

– Хорошо. Везите в инфекционное, в изолятор. Я уже еду.

Свен нажал кнопку, надел куртку и озадаченно посмотрел на Эрика:

– Еще один случай NcoLV в Сёдере. Больной обнаружен в машине на парковке возле отделения «Скорой помощи».

Сёдерквист затаил дыхание.

– И как он?..

Профессор понизил голос:

– Мне очень жаль… – Он положил руку на плечо Эрика, и тот уставился на него с ужасом и недоумением. – Это ваш друг, Йенс Вальберг.

* * *

Жизнь без Йенса казалась невозможной. Эрик никогда не думал о том, что с его лучшим другом может что-то случиться. Конечно, Вальберг много пил, и предпочтения в еде у него были не самые здоровые, но… Он принадлежал к той категории людей, которым как будто все идет на пользу.

Сёдерквист не мог припомнить случая, когда бы Йенс жаловался на лишний вес, обсуждал бы с ним возможность заняться спортом или – не дай бог – похудеть. Он всегда делал то, что хотел, и во всем проявлял неизменный энтузиазм. Оставалось только догадываться, откуда Йенс брал столько энергии… И в любой компании он был самым большим, самым шумным и смешливым.

А теперь… Эрик поднял глаза на застекленное окошко. Йенс лежал за ним, в изоляторе инфекционного отделения больницы в Сёдере, с респиратором на лице. Сёдерквиста к нему не пускали. На сегодняшний день NcoLV считался вирусом третьего уровня опасности, хотя большинство ученых склонялись к тому, чтобы присвоить ему четвертый, самый высокий.

Доступ посетителей к таким больным был закрыт. Эрику пришлось довольствоваться тесной комнатенкой для хранения белья и моющих средств, которую персонал больницы называл «бельевой» или «шлюзом». Отсюда через стеклянное окошко он видел лежавшее на койке безжизненное тело.

В комнате, куда поместили Йенса, царил полумрак. Изо рта больного тянулись три толстых шланга, а верхняя часть его туловища была покрыта сетью разноцветных проводков. На экране рядом с койкой мерцали чуть заметные линии. Эрик прижал лоб к стеклу. На глаза у него наворачивались слезы. Он так и не нашел в себе сил позвонить Ханне. Йенс был частью – или нет, душой – их семьи. Ханна воспринимала его как родного, иногда более близкого, чем Эрик, человека. По крайней мере, так ее мужу казалось со стороны.

Сёдерквиста не покидало чувство нереальности происходящего. Все это слишком походило на затянувшийся кошмарный сон. И прямоугодное стекло, через которое Эрик смотрел на Йенса, придавало тому, что он видел, сходство с двухмерным изображением. Это была картина, произведение неизвестного художника. Кошмарная, но при этом исполненная какого-то высшего умиротворения акварель под названием «Король на смертном одре». Или нет, быстро поправился Эрик, – «Сон короля». Потому что главный персонаж всего лишь спал. И видел сны.

Сёдерквист отошел от окна и присел на пластиковый стул рядом с раковиной. Между полками с одноразовыми резиновыми перчатками, бахилами и защитными масками был втиснут зеленый пластмассовый ящик. На нем стоял уже знакомый Эрику предупреждающий символ об опасности заражения, а под ним была прилеплена этикетка: «Йенс Александр Вальберг». Эрик вытянул ногу и осторожно поддел ящик носком ботинка. В нем оказались штаны, носки и ботинки Йенса, а поверх всего этого лежала кое-как скомканная куртка. У Сёдерквиста похолодело в желудке. Его друг очень любил эту замшевую куртку. Они вместе покупали ее в секонд-хенде. Куртка была недешевой, и Йенс долго торговался. Так долго, что Эрик не выдержал и уплатил разницу из своего кармана.

С тех пор Вальберг надевал эту куртку почти каждый день, вне зависимости от погоды. Сняв ее в помещении, он аккуратно разглаживал ее и вешал на вешалку – ни в коем случае не на спинку стула! А еще он всегда с особой бережностью укладывал ее в дорожную сумку.

А теперь какой-то санитар немытыми руками запихал ее в пластиковый ящик!

Эрик поморщился и вытащил на пол штаны и пару оранжевых «Докеров». Его не заботило, что на одежде могла остаться инфекция. Главным было по возможности привести вещи друга в порядок.

Сёдерквист сложил брюки, ориентируясь на стрелки на штатинах, и положил их обратно в ящик, а потом вытащил куртку, встряхнул ее и похлопал ладонью по замше, выбивая пыль. Рука его наткнулась на что-то твердое, и он сразу понял, что это смартфон Йенса. Легкая дрожь пробежала по спине Эрика, когда он доставал его из кармана. Смартфон был красного цвета и сделан в виде английской телефонной будки – модель, которая почему-то раздражала Ханну.

Эрик взвесил на ладони этот хорошо знакомый предмет. Когда Йенс отправлял ему эсэмэс, он наверняка находился в лаборатории. Сёдерквист нажал кнопку включения; как он и предполагал, никакого пин-кода не потребовалось. Дисплей загорелся. Первым, что увидел Эрик, было сообщение о десяти пропущенных звонках – восьми от него и двух из редакции «Афтонбладет».

Друг Вальберга бросил взгляд на белый силуэт за толстым стеклом, а потом вернулся к смартфону и пробежал глазами список последних звонков. Ни одного исходящего за вчерашний день. Эрик вошел в раздел «Сообщения» и первым делом увидел эсэмэску, которую Йенс отправил Карлу Эбергу.

Хенрик Дальстрём. Уппсала. ДТП. Наведи справки

Й.В.

Это сообщение ушло в 12.34. А следующее – в 16.45, на номер Эрика.

Спрячь Ханну от КН в Гиллёге.

Ключи под лестницей

Й.В.

То есть второе сообщение журналист отправил только через четыре часа. В 12.34 Йенс узнал о гибели Хенрика Дальстрёма, а в 16.45 послал своему другу предупреждение насчет Ханны. Эрик вгляделся в текст на дисплее, а потом наклонился, чтобы положить смартфон обратно в карман куртки, но продолговатый красный предмет выскользнул у него из рук и упал на пол. Мужчина выругался. Он знал, как легко появляются трещины на дисплеях таких смартфонов. Но на этот раз стекло осталось целым; правда, за ним высветилось новое сообщение: