Римский географ Страбон тоже счел нужным сделать то же самое, хотя, вроде бы, мог бы и промолчать. Он писал:

«Первым строителем храма Артемиды был Херсифрон, затем другое лицо его расширило. После того, как некий Герострат сжег храм, граждане воздвигли другой, более красивый, собрав для этого женские украшения, пожертвовав свое собственное имущество и продав колонны прежнего храма. Свидетельством этого являются изданные тогда постановления».

С тех пор имя поджигателя святыни присутствует не только во всех энциклопедиях, но и в кратких энциклопедических словарях. Поступок Герострата стал хрестоматийной иллюстрацией непомерного честолюбия, жажды славы любыми средствами, а также склонности людей к сенсационным сообщениям, какими бы отвратительными они ни были.

Храм Артемиды в Эфесе, сожженный Геростратом

Кто помнит о Херсифроне – создателе храма Артемиды в Эфесе? Кого интересут дальнейшая после пожара судьба храма? А вот о преступнике Герострате слышали едва ли не все. Он прославлен, словно совершил героический поступок. Такие люди, как считал философ Мишель Монтень, «жаждали скорее громкого, чем доброго имени… Этот порок, впрочем, обычен: мы заботимся больше о том, чтобы о нас говорили, чем о том, что именно о нас говорят; с нас довольно того, что наше имя у всех на устах».

Монтень признавался: «Я не столько забочусь о том, каков я в глазах другого, сколько о том, каков я сам по себе. Я хочу быть богат собственным, а не заемным богатством». И пояснял: «Надо быть доблестным ради себя самого и ради того преимущества, которое состоит в душевной твердости, уверенно противостоящей всяким ударам судьбы…

Совсем не для того, чтобы выставлять себя на показ, наша душа должна быть стойкой и добродетельной; нет, она должна быть такою для нас, в нас самих, куда не проникает ничей взор, кроме нашего собственного».

Однако поучительный пример Герострата и прочих прославляемых недостойных людей показывает, что в общественной жизни, увы, слишком часто торжествует пошлая или подлая слава, и она порой не менее громка и долговечна, чем подлинная.

Но быть может, именно это и желал показать и доказать своим поступком Герострат! В таком случае, имя его следует помнить и впредь.

Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (1740–1814) стал одним из символов нашего времени. Садизм отражает суть тысяч преступлений, совершаемых ежедневно в мире с особой жестокостью и половыми извращениями. Одно уже это заставляет присмотреться к данной личности и обдумать явление, которое она воплощает.

Садизмом принято называть патологическое стремление к жестокости, наслаждение чужими страданиями. В более узком смысле – получение сексуального удовлетворения, причиняя боль половому партнеру. Но было бы большим упрощением сводить это явление к психическим или сексуальным патологиям.

Маркиз де Сад занимает далеко не последнее место в истории мировой литературы. По проторенному им творческому пути следуют тысячи писателей, пользующихся популярностью, и несчетное число журналистов, газетчиков. В солидной работе П. С. Таранова «Анатомия мудрости. 120 философов» основоположник садизма как явления культуры представлен и незаурядным мыслителем.

В то же время авторы непритязательной книги «Величайшие в мире злодеи» Б. Джонс и Н. Блендфорд завершили главу «Жажда крови» очерком о де Саде. Там сказано: «Философия Гитлера посвящена политике, теория де Сада – человеческой сексуальности, но обе опасны в равной степени, потому что способны превращать обыкновенных мужчин и женщин в монстров».

Таково чудовищное заблуждение тех, кто полагает, будто все беды людей от идей, которые они вычитывают из книг. Можно подумать, что до Гитлера не было на свете великих и жестоких диктаторов, а до маркиза де Сада – сексуальных патологий. Как будто миллионы людей живут по принципу: прочитал – сделал. В таком случае в мире давно наступила бы тишь, гладь да Божья благодать, ибо книг, взывающих к добру и состраданию, больше, чем пробуждающих зло и садизм.

Франсуа де Сад. Худ. Ж.-М. Натье, XVIII в.

В определенном смысле мы должны быть благодарны таким писателям, как маркиз де Сад и Адольф Гитлер за откровенный рассказ о том, что в той или иной степени характерно для многих людей. Высказанная прямо и честно идеология или психопатология, какими бы ужасными они ни казались, предоставляют возможность для анализа этих явлений и противодействия им.

Выходит, де Сада следовало бы причислить не к величайшим злодеям, как это сделали упомянутые соавторы, а к исследователям и едва ли не благодетелям человечества. Феномен Гитлера тоже не так прост, как часто его представляют, и весьма поучителен.

Писатель-садист родился в знатной и богатой семье графа де Сада (бывшего некоторое время послом в России) и фрейлины принцессы де Конде. С матерью у него с детства сложились неприязненные отношения. Возможно, виной тому был его сверстник, принц, с которым ему поневоле приходилось играть по настоянию матери, несмотря на его высокомерие.

Учился Франсуа де Сад в привилегированном иезуитском колледже Людовика Великого. Закончив школу легкой кавалерии, в 15 лет стал младшим лейтенантом Королевского пехотного полка. Участвовал в Семилетней войне и дослужился до звания капитана кавалерии. Выйдя в 1763 году в отставку, с благословения короля Людовика XV женился на дочери президента налоговой палаты.

Однако тихая семейная жизнь с тайными интрижками на стороне его не устраивала. Маркиза обуревали жестокие страсти. Почему? Можно предположить, что на его психику наложила тяжелую печать война. Он столкнулся с жестокостью, убийством людей. Не исключено, что доводилось ему и насиловать женщин. Это половое возбуждение было усиленно и извращено целым букетом чувств: своевластия, вины, опасности, близости смерти, сатанинской гордости от попрания нравственного закона…

Подобное сочетание личного наслаждения с унижением и страданием сексуальной жертвы обычно не свойственно «простым натурам», тупым и злобным преступникам. Это – привилегия изощренных, а то и художественных натур. Поэтому так часто сексуальных маньяков трудно распознать.

Могла сказаться и слабая способность к сексуальному возбуждению, частичная импотенция. Поэтому приходилось прибегать к изощренным злодейским приемам.

Так или иначе, а маркиз де Сад не мог удовлетворить свои нездоровые страсти в постели с молодой женой. Не прошло и полгода, как за жестокое обращение с девицей легкого поведения в доме свиданий он был на 15 суток заточен в башню тюремного замка. Вскоре он получил место королевского генерального наместника в нескольких провинциях Бургундии, а после смерти отца стал владельцем богатых поместий.