— Узнал, проклятый. — злобно проворчал мужичок.

Мне стало интересно, и выйдя из коляски я приблизился к лейтенанту:

— Знакомца встретили, товарищ лейтенант?

— Знакомца, Ваше императорское величество. Этот мужичок главнейший в здешней местности кулак. Село и три деревни держит в страхе и весь уезд поит самогоном.

— Кулак? — удивился я — Что-то он бедно одет.

— Приоделся победнее, чтобы не бросаться в глаза, вот и все дела. Вы, Ваше императорское величество, на его руки посмотрите, по ним всё видно.

— Покажи-ка мне руки, человек. — обратился я к мужику.

Тот протянул в мою сторону руки сжатые в кулаки

— Разожми и протяни ладонями вверх. — грозно скомандовал лейтенант.

Я посмотрел. Да, всё верно, ладони мужика мягкие, розовые, отродясь он этими руками не работал.

— Остальные его подкулачники. — сообщил лейтенант — Я знаю их. Вот уже несколько лет не можем получить доказательства их противозаконной деятельности. Раньше я бы просто взял пару урядников да полувзвод казаков, да и пустил бы их дома красным петухом к небесам, а сейчас шалишь! Всё надобно делать по закону. А с другой стороны, раньше эта мразь первейшими людьми почиталась.

— Зачем в карантинную зону полезли? — спросил я кулака.

— Да как же можно туда не лезть? — удивился тот — Тама выморочные избы стоят, и всё добро в них бесхозное лежит. Заходи и бери чего надо.

— Продавать что ли собирался?

— Ото-ж. Как не продать, коли и цена хорошая и покупатель найдётся.

— А ты не думал, что люди через те вещи могут заразиться и умереть? Или что сам можешь заразиться.

— Дак, бог даст, кто и не подохнет. Это ж осударь-емператор, как повезёт, какая планида у ково. Мужик он такой, живучий паскуда. Ну и значит, как бог рассудит, так людишкам планида и выпадет. Да я и не собирался своими руками к тому добру касаться, на то у меня нарочитые людишки есть, вот оне, рядышком стоят.

— Всё ясно. Совесть в этом подобии человека и не ночевала. Товарищ лейтенант, какое наказание положено для мародёров?

— Согласно пункту три параграфа пять «Положения о карантинных мероприятиях в зоне эпидемий», пойманному на месте преступления полагается смертная казнь через повешение. Помилование и смягчение наказания виновным не предусмотрено.

Я повернулся к генералу:

— Ваше мнение, Иван Петрович?

— Товарищ лейтенант абсолютно прав, за такое преступление наказанием может быть только виселица.

— Ну что же, командуйте, лейтенант.

Всё свершилось очень быстро: мужикам сноровисто заткнули рты, и подкалывая штыками чтобы быстрее двигались, отогнали к месту казни, метров за четыреста от караулки. Там между мощными ветвями двух дубов было пристроено толстое и длинное бревно, через которое уже было перекинуто с десяток верёвок с петлями. Под петлями, на высоте чуть более двух метров, устроено длинное подобие скамейки. Драгуны привычно, по одному, затащили мужиков на скамейку, накинули каждому петлю на шею и спрыгнули вниз. Толчок, и скамейка опрокинулась, а тела задёргались на весу.

— Подлиннее надо было сделать верёвки — сказал лейтенант одному из драгун, руководившему непосредственной казнью — тогда и позвонки бы полопались, отошли бы легче.

— Сделал как надо. Ненавижу мироедов, моего батюшку такой же упырь разорил и споил. Кабы меня в солдатской школе не приютили, помер бы под забором. Грех, он конечно велик, но после службы я в монастыре отмолю, а вам пачкаться не надо.

— Дело твоё, Иосиф, а мне омерзительно касаться верёвок.

— Кажному своё, Захар Захарыч. Зато ты душегубов вылавливаешь как та собака-ищейка, никогда ни у кого я не видал такого таланта.

Я, стоя рядом с Иваном Петровичем, слышал их тихий разговор, и решил никак не реагировать. Драгун, взявший на себя обязанности палача, не похож на садиста. Грязная работа ему не приносит удовольствия, и занимается он ею, явно для того, чтобы не пачкались другие.

Впрочем, дело в первую очередь.

— Лейтенант, дайте нам сопровождающих, мы должны осмотреть работы внутри карантинной зоны.

Двинулись по дороге от деревни к деревне, и везде видели одно и то же: армейский медбрат с тремя-пятью помощниками оказывали необходимую помощь жителям, сидящим по своим домам. Надо сказать, что дома выглядели значительно чище и пригляднее, чем до заразы: солдаты заставляли хозяев чисто прибирать и дом и подворье.

— Чем сегодня заняты? — спросил я у медбрата в одной из деревень

— Так что, Ваше императорское величество, собираемся хоронить семью Курдюмкина.

— Все умерли?

— Надо полагать что все. От прививок оне, когда всё только начиналось и я сюда приехавши, начисто отказались, уколов себе ставить не давали, а когда у всех их разом вспыхнули язвы, полезли было требовать лечения, да уже и поздно. Загнали мы их в дом, да и двери подпёрли, а то людишки заполошные, могут и за карантинную черту броситься. Болезнь, она многих сумасшедшими делает, прости хосспидя меня, грешного.

— Ну пойдём, посмотрим вместе.

В доме,