– Я как-то и не подумал…

– И не надо! – Аристарх решительно рубанул ладонью воздух. – У настоящего воина, когда требуется, тело само думать может! Зрение, слух, обоняние, осязание ему все, что надо, говорят, разуму к этому добавить нечего, а оружие само свое дело знает…

– Какая же война без ума…

– Война с умом, а поединок должен быть только на чувствах и навыках, чтобы оружию не мешать… Что, не понял? Ну как тебе объяснить… Ну-ка, скажи: почему у Георгия Победоносца на иконах лик скорбен?

«Блин, опять поехали… жрец, то есть не жрец, а… потворник, кажется, а на христианские иконы ссылается…»

– Ну… потому, что Георгий великомученик…

– Дурак! Лик скорбен, потому что Георгий не убивает Змея, а казнит! Не сам решил, а приказано ему Зло покарать! Не он приговор вынес – воля Божья! Так и воин, настоящий воин – не след ему одновременно судией и вершителем быть. Настоящему воину власть дана узреть Зло, под какой бы личиной оно ни крылось, и приговор ему вынести, а оружие сей приговор исполняет! Но для этого оно живым должно быть, а такое бывает только в руке истинного воина! А еще его смущать ничего не должно – воин решил, оружие исполнило, и ответ за это не на нем, а на воине! Если же у тебя в руке мертвое железо, то все на тебе, и каждый раз раздумывать надо: как да что, да «не убий», да куда железо направить, да как самому уберечься, да… много чего, а если ворог, сиречь воплощение Зла, прямо перед тобой, то думать некогда! Понял?

– Вроде бы…

– Ни хрена ты не понял… пока, но начинаешь понимать… ничего, выучим!

Как ни странно, но староста ошибался – еще ТАМ Михаил Ратников познал чудо отношения к автомату Калашникова, как к живому существу, и, самое поразительное, «калаш» на такое отношение отзывался! Сам бы не ощутил – не поверил бы, но ощутил и был при этом трезв и в своем уме, а позже, в конце девяностых годов, не единожды слышал рассказы о том, что есть, оказывается, и молитва «калашу», правда, содержания молитвы никто из рассказчиков не приводил. Разговор, как правило, сводился к тому, что там, в Чечне, молиться некому – все предано и все продано, а против «Аллах акбар» только «калаш» и помощник…

– Скажи-ка лучше, – прервал Мишкины воспоминания староста, – а чего это ты такое сотворил, что та соплюшка враз увяла да все себе под ноги косилась, будто что-то там такое бегает… или ползает?

– А вот его, – Мишка вытащил из подсумка бронзового лиса, – между нами бегать заставил! В одну сторону обычный лис бежал – рыжий, а в другую вот такой – бронзовый, только размером с настоящего.

– Хо-хо! Силен! – Аристарх выставил в улыбке зубы из-под усов. – Это ты ловко!

– Да не в моей силе тут дело, дядька Аристарх, а в их чувствительности! Ты-то вот ничего не увидел, да и они… не знаю, видели ли лиса, или как-то иначе ощущали…

– Старуха точно видела, да и девка, наверно, тоже. Хороший тебе оберег Настена дала, и попользовался ты им правильно…

– Почему Настена? Это у меня не от нее, а с куньевского капища…

– Едрен дрищ?.. – Брови Аристарха изумленно взлетели вверх. – Так ты сам не знаешь, что это за зверь?

– Откуда? Отец Михаил о таком не рассказывал, а больше никто…

– Ну… это ж… я даже и не знаю… – Аристарх возмущенно шлепнул себя ладонью по бедру. – Да разве ж можно так?! Ты о чем своей головой книжной думаешь? Неизвестную вещь с собой таскать да еще пользоваться ей…

– Ну, почему же неизвестную? Мне Нинея объяснила, что есть двенадцать зверей Велеса: Лис, Медведь, Рысь…

– Что-о? – Аристарх прямо на глазах начал опять превращаться в Туробоя. – Велесов звериный круг? Да ты хоть знаешь?!. Да не знаешь ты ни хрена, едрен дрищ! Не двенадцать зверей в круге, а тринадцать – в середине круга Змей – сам Велес!

Вщи-ш-ш, меч старосты вылетел из ножен, и Мишка невольно зажмурился и отшатнулся – староста, видимо, «на автомате», хитрым воинским приемом швырнул солнечный зайчик с клинка ему прямо в глаза.

– А ну, бросай эту пакость!!! Бросай, я сказал!!! Да не наземь, а на меня, вот сюда!!!

Приказ был отдан так, что не подчиниться было невозможно. Чак! Хоть и не ходил сейчас староста с сотней в походы, но в молодости, видать, был лихим рубакой (впрочем, чего еще ждать от друга детства действительно искуснейшего мечника Корнея) – разрубить на лету бронзовую фигурку, это надо было суметь! Хотя уверенности в том, что это у Аристарха получилось, не было – слишком быстро все произошло. Лиса было откровенно жаль, однако переть против правил, которые сам толком не знаешь, но, видимо, очень серьезных правил, было глупо и опасно. Все, на что осмелился Мишка, так только отметить в памяти место, где последний раз мелькнул в траве бронзовый блеск, потом можно будет сюда вернуться и поискать.

– Вот так-то! – Аристарх, не глядя, ловко кинул меч в ножны. – Ну, подтирка Велесова, как обошла тебя, дурня… Знать бы раньше, так она бы у меня окарачь уползла, если б жива осталась… Вернуться, что ли? – Аристарх начал придерживать коня, похоже, всерьез собрался поворотить назад. – Ты не почуял: волхва на тебя через него давила?

– Волхва… не знаю, но сам Лис меня подчинить пытался. – Мишка решил, хотя бы внешне, принять правила игры. – Может, по приказу волхвы, а может, и сам по себе.

– И что?

– А ничего! Я ему такую зарубку на загривке поставил… враз ручным сделался! Ты думаешь, почему он у меня так послушно под ногами туда-сюда бегал? Я, может быть, много чего не знаю, но куклой ничьей не буду, на это у меня сил и разумения хватит!

– Ишь ты… не будет он… сам не заметишь, как оседлают… – Говорил-то Аристарх тоном ворчливым, но вот выражение лица у него тону никак не соответствовало. Староста внимательно-настороженно всматривался в своего ученика, словно спрашивая: «Что ж ты за парень такой, Окормля?» – Ну, что ж… впредь тебе наука. Ладно, возвращаться – плохая примета… Поехали!

* * *

– Дуроломы!!! Козлодуи!!! Драть вас не передрать!!! Вы что о себе возомнили, соплячье племя?! Думаете: вам мечи навесили, так вы уже и полными ратниками заделались? Величаться перед отроками надумали, перед девками гоголем ходить? Щенки мокрожопые!

Корней драл глотку так, будто перед ним стояли в строю сотни воинов, хотя на самом деле на его перекошенную яростью рожу испуганно пялились лишь две шеренги опричников, да еще Аристарх с Мишкой сидели в седлах чуть в сторонке.

– Товарищей своих по боевому походу обижать? Урядникам грубить? Я вас уму-разуму научу, только сопли на версту во все стороны полетят!

Дед встретил вернувшихся из Нинеиной веси возле моста через крепостной ров уже верхом, вид имел сердитый и, перекрикивая топот копыт по настилу моста, скомандовал:

– А ну, все за мной, задрыги гребаные! – Развернул коня и двинулся в сторону стрельбища. – Шевелись, едрена-матрена!

Правда, была при этом у Корнея маленькая заминка – ровно на столько, сколько понадобилось, чтобы кинуть на Аристарха вопросительный взгляд и получить такой же безмолвный ответ, которого Мишка не видел, потому что смотрел на деда. Впрочем, догадаться было нетрудно: Корней интересовался итогами визита к волхве, а Аристарх, видимо, его успокоил.