— Аринай, вызывай медицину! — крикнула Таня. — Он живой, только кровь хлещет. Спроси — осколки вынимать или подождать? Хотя я знаю, пусть сами медики вынимают.

Не задавая ненужных вопросов, Аринай тут же набрала номер Гены. Пока она объясняла ситуацию, Сережа и Танечка, а за ними и Хавронья медленно приблизились к лежащему Жоре.

— Уйдите, — заметив их, приказала Таня. Она боялась реакции детей на раненого человека.

Серьезно посмотрев на маму голубыми глазами, Таня наклонила голову.

— Мы поможем дяде.

— Не ста-ашно, — добавил Сережа.

Хавронья села на задницу и ждала вместе с остальными.

В примчавшейся машине были два медбрата — Иван и сам Гена. Поставив раскрытые чемоданы «Скорой помощи» рядом с Жорой, медбратья быстро разрезали на нем куртку и гимнастерку. Снимая лоскутья и вынимая осколки из оголившейся спины, они сразу же накладывали стягивающие широкие пластыри, оставляя по сантиметру с краев ран, для стока крови и сукровицы.

Гена, слушая сердце, удивленно обернулся на Таню и Аринай.

— Он спит, девочки, он спит. — Вскрыв ампулы с обезболивающими и антибиотиками, он, набирая шприц, обратил внимание на серьезные лица Танечки и Сережи. — Это дети ему помогают, кровь сдерживают.

Дети стояли, сосредоточенно глядя на лежащего Жору, и держались не за руки, а за уши Хавроньи. Хрюшка сидела с закрытыми глазами и урчала довольной кошкой.

* * *

Выезжая с территории кемпинга, я уже хозяйским взглядом оценила дорогу. Раздолбанный асфальт и проваленная подушка подсыпки автоматически тянули еще на полмиллиона.

В доме, пока я загоняла машину в гараж, Даник с куканом рыбы, пачкающим его выходной костюмчик, помчался хвастаться перед бабушкой и всеми остальными богатым уловом.

Выйдя из гаража, я наблюдала торжественный вход на нашу территорию Ириши с каким-то парнем. Сорокалетняя Ириша смотрела на тридцатилетнего приятеля голодно-восхищенным взглядом. Еще бы! Он был выше и красивее даже моего бывшего жениха Кирилла, уехавшего в Москву поступать в свою Строгановку.

В руках парня пасхальным звоном перекликались бутылки, Ириша несла на вытянутых руках домашний торт.

Они вошли на веранду… и замерли.

Я встала за их спинами.

К двум часам дня воздух прогрелся до плюс двадцати пяти, и в доме, где с утра, по деревенской привычке, протопили печь и камин, стало душно. Пришлось открыть входную дверь.

Ириша, видевшая в нашем доме максимум пять гостей, теперь смотрела на длинный стол с приставленным кухонным столом, за которым разместилось тринадцать человек, включая Даника, носящегося вокруг стола и изображающего самолет.

А на столе… слов нет. Я много видела праздничных столов и раз пять была на фуршетах по различным поводам, но то, что я увидела сегодня… Не было тонко нарезанной сырокопченой колбаски, не радовали глаза тарелки с овощными салатиками, не было привычного пестрого крабового салата, и мясное ассорти прозрачными ломтиками не дразнилось обманчивой сытностью. Нет! Было впечатление, что на столы вывалили небольшой грузовичок с деревенскими продуктами.

На столе стояли четыре глиняных блюда с запеченными в кураге утками. На тарелках толстыми ломтями валялась свежайшая буженина. Розовое, в бордовых полосках сало было накромсано на отдельном подносе, и рядом с ним лежали куски черного бородинского хлеба. Между мясом виднелись миски маринованных грибов, огурцов, чеснока и помидоров.

Отдельными островами смотрелись тарелки с белой и красной рыбой. Тарелки были затейливо украшены цветами из зелени и вареных овощей. Фрукты художественными горами навалены на двух жостовских подносах.

Обернувшись, Ириша недоуменно спросила у меня:

— У кого-то свадьба, а я не знаю?

— Смотрины. Ниночкина родня приехала нас оценивать.

Парень Ириши смотрел, как ни странно, не на нее, а на меня.

— Очень люблю семейные праздники.

Лица гостей и мамы с отчимом показывали, насколько они все ревностно с утра «нахристосовались». Трезвыми были только я, Данила и ризеншнауцер Ривз.

Ниночка, розовая от вина и радости, подскочила ко мне, трижды расцеловала.

— Сейчас я тебя со всеми познакомлю!

— Кроликов возьми, — я всунула ей в руки пакет с мясом. — Сначала Иришу с мужчиной усади, затем знакомь.

При появлении парня все присутствующие женщины, включая мою маму и бабушку Нины, открыли рты от восхищения. Мужчины морщились, но пытались приветливо улыбаться.

Гости зашевелились, застучали стульями, пытаясь уплотниться. Обалдевший от семейных хлопот Толик молча поднялся на второй этаж, принес детский стульчик Данилы и пуфик на колесиках из моей спальни.

— Это тот самый, который в церкви служит, — зашептала мне на ухо Нина. — Бедная Ириша, уж слишком он хорош.

Я была полностью согласна с Ниночкой.

Все как-то разместились, оставив место в торце стола. То есть во главе стола с одной стороны оказался Толик, а с другой я. Уравняли, так сказать, позиции, только Толику достался торец резного антикварного, а мне кухонного стола.

«Маня, — проснулся оранжевый голос, — судя по их громким голосам и уверенному поведению, а особенно по робким взглядам мамы и отчима, родственнички Нины чувствуют себя здесь хозяевами. Надо им объяснить диспозицию с правами собственности». «Ах, как все прекрасно, торжественно, по-семейному. Праздники объединяют людей…» — восхитился голубенький голосок. «Короче, сегодня перетерпим, — влез мой болотный голос. — Ну, не секут люди фишку, и фиг с ними, не будем портить светлый праздник. А буквально завтра утром объясним им, откуда ноги растут и кто в доме хозяин. Хозяйка».

Сев, я наконец-то вгляделась в лица предполагаемых будущих родственников. Напротив меня — Толик, с его левой руки мама Ниночки, отец, старший мамин брат, его жена, бабушка, дедушка и двоюродный брат. По левую от меня руку сидел Даня, дальше между стульями пристроился Ривз, затем новый знакомый Ириши, сама Ириша, моя мама, Борис Иванович, Ниночка.

Общее представление заняло не меньше получаса. Больше всех веселились Ириша и бабушка. Бабушка достала из кармана старомодного пиджака блокнот и, начертив схему стола, тщательно всех переписала.

— Ты, Машенька, не беспокойся, я отзываюсь на бабушку. — Она шмыгнула носом и засмеялась. — Все равно по первому разу никого не запомнишь.

Но я запомнила. Иришкиного ухажера звали Алексей, жену Ниночкиного дяди — Лиля, а ее сына, моего ровесника, Саша.

— Короче… — Толик встал и стоя налил себе шампанского. — У меня важное сообщение.

Все мы догадывались, какое может быть сообщение после окончания Великого поста и в присутствии ближайших родственников, но сделали заинтересованные лица и озаботились наполнением бокалов. За столом началось общее оживление, выяснение, кто чего будет пить, передавание с одного стола на другой вина, а с другого на этот водки.