– То есть… Я хотела сказать… – пролепетала девушка, но Селеста погладила ее по руке.

– Только глупый человек возьмет монеты в обмен на нечто бесценное, – улыбнулась она, но затем взглянула на Чарльза, и ее улыбка немного поблекла. – Ты сказал, что сегодня днем поедешь с девочками в Дорчестер покупать им новые туфли.

– Но ведь это не срочно, правда? Девочки, мы поедем завтра, – проговорил он, кивая головой.

– То же самое ты обещал вчера, – мягко запротестовала Делфина. – У моих туфель прохудились носы, и пальцы выглядывают наружу.

– Завтра, клянусь. Сегодня превосходный свет. Более мягкий, чем во все предыдущие дни.

Похоже, он разговаривал сам с собой. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Димити посмотрела вокруг и обнаружила, что Селеста уставилась на нее со странным выражением лица. Селеста улыбнулась ей и отвернулась, чтобы продолжить собирать грязные тарелки, но не настолько быстро, чтобы Димити могла усомниться в том, что увидела. Селеста была встревожена. Почти напугана.

В течение трех недель погода стояла прекрасная. Светило яркое солнце, и дул мягкий теплый ветерок. Чарльз отвез их всех по западной дороге на Голден-Кэп[66], самый высокий утес на побережье Дорсета. Они взбирались на него, шагая через леса и поля, таща тяжелые корзины с едой, в одежде, пропитанной путом, чтобы достичь наконец вершины и насладиться свежайшим воздухом и бескрайним видом, от которого захватывало дух.

– Я могу видеть Францию! – воскликнула Элоди, прикрывая руками глаза от солнечного света.

– Отсюда ее не разглядеть, слышишь, ты, дурочка, – сказала со смешком Делфина.

– Тогда что это вон там? – потребовала ответа сестра и показала пальцем на горизонт.

Делфина прищурилась и посмотрела вдаль.

– Облако, – объявила она.

– Сегодня нет никаких облаков. Я так решила, – проговорила Селеста, расстилая полосатый плед и распаковывая припасы для пикника.

– Ха! Тогда это должна быть Франция, – торжествующе заявила Элоди.

– Vive la France![67]А вот и ланч, – улыбнулась Селеста. – Димити, подходи. Садись. Тебе сэндвич с ветчиной или яйцом?

Когда ланч закончился, Чарльз лег, надвинул шляпу на глаза и заснул. Селеста перестала отгонять мух и ос, покушавшихся на остатки ланча, легла на спину, положив голову на живот Чарльза, и тоже закрыла глаза.

– Ах, как я люблю солнце, – прошептала она.

Они, все пятеро, провели на вершине весь день. Девочки наблюдали, как в зарослях дрока и вереска перелетают с цветка на цветок, покачиваясь в воздухе, сонные пчелы, смотрели на море, пытаясь разглядеть в нем далекие корабли, махали руками и громко кричали другим отдыхающим и туристам, забравшимся на Голден-Кэп. Пожилым парам с собаками. Юношам и девушкам, шагавшим, взявшись за руки. Семейным парам с маленькими крепышами, раскрасневшимися от восхождения. Те приветственно кивали и улыбались в ответ, и Димити поняла, что они ничего не подозревают. Эти незнакомцы не знали, что она не Обри, а Хэтчер. Ничто не позволяло предположить, что она не член семьи. Значит, Димити, хоть и ненадолго, стала одной из них, стала своей, и мысль об этом делала ее счастливей, чем когда-либо. Она не могла удержаться от улыбки, и в какой-то момент ей пришлось отвернуться от Делфины, потому что чувство радости оказалось настолько сильным, что защипало в носу, а это грозило слезами.

Близился вечер. Они упаковали вещи в корзины и спустились вниз, а потом проехали в находящуюся неподалеку деревню Чармаут, где около часа безуспешно пытались найти окаменевшие останки какого-нибудь древнего животного[68], после чего пили чай с булочками в маленьком кафе возле скалистого берега. Димити чувствовала, как ее кожа обгорела после целого дня, проведенного на солнце, и по тому, как тихо и непринужденно лилась беседа, она догадывалась, что члены семейства Обри ощущают такую же приятную усталость, как и она. Селеста даже не отругала Элоди, когда та навалила столько взбитых сливок и джема на свою булочку, что не смогла засунуть в рот и в результате посадила на блузку большое пятно. Элоди сама указала на него, словно удивленная тем, что такое событие не обратило на себя никакого внимания.

– Мамочка, я испортила блузку, – произнесла она с набитым ртом.

– Хм, это было неразумно, да? – проговорила Селеста, по-прежнему глядя вдаль, на высоко парящую чайку.

Делфина и Димити обменялись взглядами, рассмеялись и принялись громоздить на своих булочках такие же высокие башни из сливок и джема, какая была у Элоди. Димити, не привыкшая к столь обильной пище, чувствовала, что у нее вот-вот лопнет живот, но все было слишком вкусным, чтобы упустить возможность наесться до отвала.

– Мамочка, можно мне поплавать? – спросила Элоди, посреди всеобщего довольного молчания.

– Да. Если одна из девочек пойдет с тобой, – разрешила Селеста.

– Не смотри на меня, ты же знаешь, что я не люблю купаться, когда на дне камни, а не песок, – заявила Делфина.

– Мици, пойдешь со мной, ладно? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – принялась упрашивать Элоди.

– Я не могу, Элоди. Прости.

– Ну конечно же можешь! Почему бы тебе не пойти?

– Ну, потому что… – в смущении замялась Димити. – Я не умею плавать.

– Нет, ты умеешь! Плавать умеют все! – проговорила Элоди, упрямо тряхнув головой.

– Не умею, – повторила Димити.

– Правда? – удивился Чарльз, до этого молчавший с полчаса или больше.

Димити, опустив голову, кивнула.

– Ты провела всю жизнь у моря, но так и не научилась плавать? – произнес он недоверчиво.

– Мне до сих пор незачем было плавать, – сказала Димити.

– Но когда-нибудь это может понадобиться, и тогда учиться будет поздно. Нет, так не пойдет, – произнес Чарльз, покачав головой.

К концу недели он научил ее плавать. У Димити не было купального костюма, поэтому она купалась в шортах, плавая вокруг Чарльза, в то время как он поддерживал ее, касаясь рукой живота, чтобы она не утонула. Сперва Димити думала, что у нее никогда не получится, не верилось, что она сможет держаться на воде. Задыхаясь и паникуя, девушка глотала морскую воду, которая жгла горло, но постепенно ощущение, что волны пытаются ее убить, пропало. Димити перестала бороться с ними и научилась расслабляться, чтобы выпрямить тело и опустить подбородок в воду. Она отталкивалась от нее руками и ногами и старалась при этом дышать ровно. Делфина плавала вокруг них, выкрикивала слова поощрения и ругала Элоди за насмешки. Потом наконец у их ученицы начало получаться. Дело было в конце дня, желтое солнце стояло низко, отбрасывая на поверхность воды ослепительные, как огонь, блики. Рука Чарльза все меньше и меньше давила ей на живот, пока не исчезла совсем, в то время как Димити продолжала плыть. Димити чувствовала себя уязвимой, напуганной без его поддержки, но все равно плыла, молотя руками и ногами, неуклонно, хоть и медленно, продвигаясь вдоль берега, пока не преодолела расстояние в тридцать футов, чтобы затем опустить ноги и встать на дно. Она повернулась к Чарльзу с улыбкой искреннего восторга, и он рассмеялся тоже.