На сей раз не получится.

Грей еще крепче сжал ее ладонь. Он принял решение.

Он выбрал рай.

Медленно притянул ее к себе, повернулся к ней лицом, и губы их соединились. А потом вдруг он все понял. И так и застыл от шока.

— Грей? Что такое?

Он откинулся назад, глаза его расширились. А уверенность все росла.

— Я знаю, где Аманда.

23 часа 32 минуты

— Вам надо побольше ходить, — заметил доктор Блейк, поддерживая ее под локоток. — Это поможет плоду занять более правильное положение.

Аманда медленно ковыляла по безликому белому коридору. Она не знала, где находится, понятия не имела, сколько теперь времени. Женщина проснулась в больничной палате без окон часа четыре тому назад. Врачи сделали еще одно ультразвуковое обследование, затем посмотрели пациентку в гинекологическом кресле и извлекли из нее какой-то напоминающий губку предмет.

Доктор Блейк объяснил: Пока вы находились под наркозом, мы ввели вам синтетический осмотический расширитель, позволяющий мягко раскрыть шейку матки. Техника старая как мир, но весьма эффективна при подготовке к родам.

Только тогда Аманда узнала, что ее готовят к преждевременным родам. Она протестовала и возмущалась, но они остались глухи к этим протестам. Взамен она получила почти отеческие заверения в том, что она в хорошем состоянии и никакого риска для нее или ребенка не существует.

Однако, услышав это, никакого облегчения Аманда не испытала. Она вспомнила разговоры, подслушанные ею же во время полета, — о том, что они собираются разрезать ее дитя на мелкие кусочки, точно какое-то подопытное лабораторное животное. Ей необходимо найти способ их остановить.

Она шла, поддерживая живот одной рукой, словно пытаясь убедиться, что пока что ее ребенок в безопасности, она не хотела отдавать его им. Но десять минут тому назад ей вагинально ввели простагландин, а это означало, что они все же намерены вызвать преждевременные роды.

Я не отдам им моего ребенка.

И вдруг впереди Аманда увидела широкое окно, из которого в коридор лился яркий свет. И она, вырвав руку у Блейка, поспешила к нему.

Может, там выход. Или хотя бы пойму, где нахожусь.

А в глубине души тлела черная потайная мысль — выброситься из этого окна с высоты. Лучше смерть, чем обрекать на мучения свое дитя.

Аманда добежала до окна — и тут же в ужасе отпрянула. То был вовсе не солнечный свет, он исходил от ослепительно-ярких галогенных ламп под потолком лаборатории. Нечто похожее она видела в Чарльстоне, где ей делали операцию по искусственному оплодотворению. Здесь было множество отсеков, приборов и микроскопов. Все сверкало белизной, чистотой и нержавеющей сталью.

Но напугало ее не это, а объект исследования, находившийся лицом к ней, — в буквальном, а не переносном смысле слова. Отделенная от тела голова человека, закрепленная на штативе, на высоте среднего человеческого роста. А футом ниже виднелось целое гнездо из пластиковых трубочек, опутавших сердце. В темную мышечную его ткань было внедрено шагомерное устройство, присосалось к сердцу, точно серебряный паук. Сердце сокращалось примерно раз в две секунды, слегка подпрыгивая при этом и дрожа. А еще ниже — пара розовых легких; они были подвешены в прозрачной стеклянной колбе, и эта отделенная от тела ткань была подсоединена к вентилятору и то раздувалась, то опадала. Остальные части тела размещались чуть дальше, в менее прозрачных сосудах, но Аманда в ужасе отвернулась, не стала разглядывать.

Все свое внимание она сосредоточила на лице жертвы. Рот закрыт и заклеен липкой лентой; веки полуопущены. Шею покрывает толстая повязка, из-под нее тянутся проводки и прозрачные трубочки с кровью — и все это подсоединено к какому-то прибору размером с письменный стол, что находился за штативом. Похоже, кто-то расчленил человека на мелкие составляющие, отделил органы от всего остального тела и теперь проводит чудовищные исследования.

Аманда не могла больше смотреть, резко развернулась и уткнулась прямо в грудь доктору Блейку. Он бережно подхватил ее.

— Что все это значит? — выкрикнула Аманда.

— Мы спасаем жизни, — спокойно ответил он. — Продолжаем российскую исследовательскую программу, начатую еще в сороковые. Правда, тогда они использовали собак, ставили опыты, выясняли, как долго можно продержать отдельные части тела живыми с помощью искусственной подачи кислорода, поддержания кровотока и так далее. Также семьдесят лет тому назад, с использованием самых примитивных инструментов, ученым удалось поддерживать жизнь в отсеченных головах на протяжении нескольких дней, причем они реагировали на звуки, пытались лаять, и уши у них шевелились.

Аманда с отвращением покачала головой.

— Да, понимаю. Но сколь ни отвратительным это может показаться, те, самые ранние эксперименты позволяли создать первый аппарат для вентиляции легких, первый кардиостимулятор… То был огромный скачок в технологиях, он помог в последующем спасти тысячи жизней.

— Но это… — слабым голосом произнесла Аманда и указала на окно.

— Это столь же важно и прогрессивно. Опыты на животных существенно помогли развитию медицины как науки. Но с учетом последних достижений в микрохирургии, нанотехнологиях, нейрохирургии, кардиологии и фармацевтике нельзя, просто преступно останавливаться на достигнутом. И наши эксперименты имеют целью изучение жизнеспособности отдельных тканей, что, в конечном счете, поможет не только спасать жизни, но и продлевать их.

Голос его звучал возбужденно, даже экзальтированно. Блейк был готов принести любые жертвы на алтарь науки, и моральная сторона вопроса его ничуть не волновала. Подобно какому-нибудь проповеднику, он свято верил в правоту своих убеждений и, как любой истинно преданный верующий, искал пути обратить в свою веру других.

Но Аманда не верила ему. Ни на грош. Каким бы соловьем он там ни разливался.

А затем вдруг ее внимание привлекло какое-то движение за стеклом. Откуда-то из заднего помещения в лабораторию шагнула фигура в цельном защитном комбинезоне и с подносом в руках, на котором были разложены хирургические инструменты. Вошедший заметил зрителей и всмотрелся в окно.

Над белой маской сверкнули такие знакомые холодные глаза.

Петра.

И Аманда тотчас вспомнила похвалы доктора Блейка в адрес ассистента, вспомнила, как он восхищался ее профессиональным мастерством. Она переводила взгляд с Петры на отсеченную голову. Неужели они собираются проделать то же самое с ее ребенком?

Слова Петры до сих пор звучали в ушах:

Расслаблюсь только тогда, когда плод будет лежать на столе, в лаборатории для вивисекции.

Аманда не сводила глаз с подноса с острыми инструментами из нержавеющей стали. Колени стали ватными, она пошатнулась.

Почему? За что? Зачем понадобился ее ребенок этим чудовищам? Что они собираются отыскать в его крохотном тельце?