– Как…

– Женщина по имени Брай вызвала «скорую». Хорошо, что она не бросила тебя. Что ты делала на кладбище?

– Пакет, там был пакет…

– Ни о чем не беспокойся, закрой глаза. Тебе нужно еще побыть в больнице, а потом я заберу тебя домой.

* * *

– Был человек – и нет, в голове не укладывается.

– На фото так много людей, кто из них Питер Бергманн?

– Вот он, идет у самого края воды. Руки завел за спину, будто думает.

– Интересно, о чем?

– Кто ж теперь узнает. Когда я в последний раз брала с собой камеру на прогулку? И надо же такому случиться, именно в этот день и в эту самую минуту я навела объектив, нажала на спуск затвора, и Питер Бергманн стал частью этого снимка.

– Не просто частью снимка, мама. Эта фотография стала частью этого случая.

– В полиции завели дело?

– Ну разумеется. Это же человек, хоть и без имени, чей-то родственник, знакомый. То, что никто из родных не объявился, еще не значит, что их не существует. Возможно, его жена тоже больна, а может, ее нет в живых, а дети переехали куда-то далеко и еще не хватились отца. Посмотри на наклон его головы, это очень одинокий человек. Кажется, он несет на себе груз всего человечества.

– Так выглядят все старики, Сьюзан. Они несут на себе годы своей жизни – самый тяжкий груз.

– Но… Почему Слайго? Это не дает мне покоя.

– Что за странный вопрос! Разве человек выбирает, где ему умереть? Смерть застает там, где ее не ждешь. Человек может лететь в самолете, купаться в море, идти по улице, делать что угодно. Никто не знает, где она найдет тебя.

– Я не спорю с этим, ма. Я хочу знать, что он делал здесь. Что привело его сюда.

– Да что угодно. У нас что, мало достопримечательностей? Драмклифф, Страндхилл, Аббатство, бог мой, да просто гулять по нашим холмам – одно удовольствие. Брось заниматься ерундой и искать тайный смысл там, где его нет.

– Ты права, мы не выбираем, где нам умереть, – задумчиво произнесла Сьюзан. – Но мы выбираем, где нам быть. Он прибыл в Слайго, а затем сел в автобус и проехал семь километров до простой рыбацкой деревушки, в которой, кроме волн и статуи, и смотреть-то не на что. Что-то привело его сюда. Слайго был чем-то важен для него. Слайго… Слайго… Слайго… – Сьюзан будто толкнули, и она, очнувшись ото сна, резко поднялась на постели. В потемках комнаты было сложно ориентироваться. К тому же она не узнавала очертания предметов мебели. Наконец она догадалась. Спальня матери. Плотные занавеси, чтобы губительный свет не нанес ущерба коже, а мелатонин выработался в достаточном количестве. Ее мать серьезно относилась ко всем аспектам своей жизни, и всюду, куда дотягивалась ее холеная рука, чувствовался безупречный подход. Вот только Сьюзан – гадкий утенок, проблемная девочка, а теперь и женщина – так и не справилась со своими неприятностями, которые не заставить исчезнуть одним лишь усилием воли.

Дверь тихонько приоткрылась, и Астор в домашней одежде вошла в комнату.

– Ты так беспокойно спала…

– Мне снились какие-то обрывки, ничего не соображаю, голова как будто ватой обернута.

– Ты ударилась при падении.

– Киллиан в порядке?

– Недавно звонил, беспокоился. Сьюзан, тебе нужно взяться за свое здоровье, ты себя загубишь. У тебя нервное истощение.

– Хорошо, я начну пить витамины, обещаю. Только сейчас мне нужно на кладбище, там осталось кое-что важное.

– О чем ты говоришь?

– Голубой пакет. Тот же, что был у Питера Бергман-на, это он, я знаю.

– На улице ночь, куда ты собралась. Дождись завтрашнего дня. Что бы это ни было, с кладбища оно точно никуда не денется.

– Нет, – ожесточенно помотала головой Сьюзан. – Я должна позвонить Ирвину. Это вещественное доказательство, его нельзя там оставлять. Тем более в такой ветер. – Сьюзан сползла с постели, пошатнувшись. – Дай мне, пожалуйста, мой телефон.

– Сьюзан…

– Мама, дай телефон, – процедила девушка, стиснув зубы.

– Ладно, как скажешь, – подняв брови, Астор протянула ей сумочку, и Сьюзан схватила ее.

– Ирвин? Это я. Да, я в порядке… У матери. Сделай одолжение, езжай на кладбище, только не откладывай, езжай сейчас же. Что? Да! На могилу Питеру Бергманну кто-то положил цветы, обернутые голубым пакетом, точь-в-точь таким же, как на фото с камер наблюдения. Его пакетом, понимаешь? Кто-то знал его, пришел на могилу и положил туда пакет – как знак для нас, как вызов. Ты слышишь, бери ребят и езжайте. Позвони потом, я буду ждать!

Выпалив свою тираду на одном выдохе, Сьюзан отбросила трубку. Но едва ли отданное распоряжение принесло ей успокоение: руки дрожали, на лбу выступила испарина.

Только через час или два ей стало легче. Когда за окном стих ветер и его гулкие раскаты перестали тревожить наружные рамы, когда дом прекратил ходить ходуном и успокоились верхушки деревьев, царапающие небо в тщетной попытке унять небеса. Успокоилась и река, чье незримое присутствие мерным журчанием задавало ритм древнему городу.

Мать лежала рядом, сон одолел ее, и рука осталась лежать на одеяле. Но к Сьюзан сон не шел. Ее мозг бился в приступе лихорадки, пока она пыталась соединить все детали странной мозаики, меняющей свой рисунок всякий раз, когда она, казалось, вот-вот прочтет его.

Кто принес эти цветы? Тот, кто знал Питера Бергманна лично, или же это акт декларации какого-нибудь эксцентричного чудака. Алан? Писателям свойственны неординарные, провокационные поступки. Аманда, чтобы привлечь внимание к клубу, или молодая художница Сирша? Нет, все не то. Внутри ничего не откликалось. А может быть, она ошиблась и этот пакет – всего лишь самый обычный пакет из супермаркета, просто похожий на тот, что ей нужен.

Нужно ехать самой и все разузнать.

Шатаясь, она поднялась, схватила свою сумочку. Словно на автопилоте, вышла в коридор, как была, босиком, ощущая прохладные половицы. Темно, хоть глаз выколи, мать погасила свет везде, не оставив даже ночника. Руки Сьюзан бесцельно шарили по непривычно расположенным стенам в поисках выключателя. Проклятая темнота, глаза никак не привыкнут, еще и слабость.

Надо спуститься по лестнице, только бы не упасть! Сьюзан вцепилась в поручни и осторожно ступила на ковролин, жесткий, вытертый. Подвинула ступню, ощущая край ступени, одной, второй. Шаг за шагом, вниз. Почему она здесь, почему не вернется в постель и не ляжет спать? Что за неведомая сила тянет ее вниз?

Первый этаж, в окне виднеется ее машина. Она должна попасть на кладбище, нельзя оставаться здесь, пока Ирвин с помощниками собирают вещественные доказательства. Слава богу, внизу предметы обстановки обрели хоть какие-то очертания – в окна с улицы льется оранжевый свет уличного фонаря, и тихая, пустынная улица шепчет: «Оставайся внутри, где тепло и спокойно».