– Время, – противным голосом напомнил доктор.

В вестибюле ребята взволнованно обступили ее, расспрашивая. Перед уходом Лука выспросила у доктора всю возможную информацию и разрешение прийти завтра.

Синие всполохи прошлись по стенам – в приемное, чуть дальше, привезли еще кого-то. Санитары спешно распахивали двери, доставали носилки, закрепляли на тележке. Лука заметила, что Гаранин вдруг повел носом, будто принюхивался. Развернулся в сторону выхода. Санитары завозили носилки внутрь, лица пациента Лука не разглядела. Пожилой водитель вышел из машины, похлопал по карманам, расстроенно покачал головой и направился к их подъезду. Зашел, крича с порога:

– Степаныч, сигаретка найдется?

Ребята, шедшие на выход, столкнулись с ним. Лука споткнулась о порог, чуть не упала, невольно схватилась за первого попавшегося…

Вспышка…

Окружающий мир исчез, а перед глазами появился догорающий дом и чье-то чумазое лицо под странным головным убором.

– Забирайте ее побыстрее, как бы угарным не траванулась! Хорошо, что вы рядом оказались!

– Еще один младенец? Ну дела!

– Как еще один? У вас, что ли, есть уже один?

– Да вот… С помойки везем маленькую. Скинула сука какая-то…

– Действительно сука! С ней все нормально будет?

– Согрели, главное, а то почти холодная была. Ладно, бывайте! Мы поехали.

– Удачи!

Вспышка… Пеленальный столик, на котором лежат два кулька, рядом с каждым – серая папка с какими-то бумагами. Неловкое движение – и обе папки оказываются на полу. Человек подбирает их и, испытывая минутное замешательство, кладет на место, вот только в том ли порядке? Он и сам не знает…

– Извините!

Лука отдернула руки от поддержавшего ее водителя «Скорой»… В ту же минуту ее крепко подхватили под мышки и вывели на свежий воздух.

– Что случилось? – тихо спросил Яр – ребята ушли чуть вперед.

Лука махнула рукой… Перед глазами все еще стояли эти папки, и ни на одной не было фамилии.

– Потом… Давай уедем…

– Мы домой, – не задавая больше вопросов, сообщил Гаранин остальным, – кого-нибудь подвезти?

– Спасибо, меня Вит с Муней подвезут, нам в одну сторону, – отозвался Димыч.

Лука старательно смотрела в землю. Пусть думают, что она расстроена увиденным в больнице… Нет, она, конечно, расстроена, но из колеи ее выбило именно видение из чужой памяти! Только что она случайно вытянула его из сознания водителя «Скорой помощи», как в доме Эммы Висенте это сделала с ней Этьенна Прядилова, правда, нарочно.

В машине Яр осторожно взял Луку за подбородок и, повернув к себе, произнес лишь одно слово:

– Что?

– Я попробую показать, – замотала головой Лука. В горле стояли слезы. – Не могу говорить…

Она взяла его руки в свои… Нет, так не пойдет! Распахнула куртку, прижалась щекой к груди. От его тепла и стука сердца в душе чуть ослабла натянувшаяся болезненная струна. Лука закрыла глаза и попыталась вновь вызвать видение – выпукло, четко, в подробностях.

Гаранин обнял ее. Она почувствовала, что он улыбается. Улыбается?

– Ты знаешь, мне все равно, правым или левым кульком ты была, – сказал он. – Главное, что мы встретились…

Она подняла на него глаза. Всегда отрешенное выражение лица изменилось, будто его коснулся живописец волшебной кистью, добавляя красок, углубляя тени, прорисовывая полутона.

– Я рад, что мы встретились, – его глаза улыбались, – поедем домой?

Домой… Поедем домой. Такие простые два слова и такие важные.

Яр никогда не оставался ночевать у Луки, и она не настаивала. Не стоит жиличке слишком испытывать терпение домовладелицы – Анфиса Павловна и так уже добра к ней без меры. Поэтому, когда Яр говорил «домой», это значило – в дом на болотах.

Она молча кивнула. Откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза. И открыла их, только когда машина зарулила на участок.

* * *

Светало. На окне горела керосиновая лампа. Огонек светил ровно – сквозняки его не беспокоили, в комнате было тепло, даже жарко. Лука прижималась щекой к голой груди Гаранина и слушала, как бьется его сердце. Яр пошевелился, чуть приподнялся на локтях, заглянул ей в лицо.

– Что ты делаешь?

– Слушаю, как твое сердце бьется, – улыбаясь, ответила она. – Это так здорово – стук сердца!

Теплые губы поцеловали ее в макушку.

– Я, когда был маленьким, тоже любил слушать мамино сердце, – вдруг признался Гаранин. – Залезал к ней на колени, обнимал и слушал. Такой мерный шум, как море… Этьенна, тогда она была для меня тетей Этьенной, как-то объяснила мне, что ребенок в животе у мамы слышит этот звук, и он его успокаивает.

– Я видела у нее дома фото – она, твоя мама и Эмма Висенте… Они дружили?

Лука приподнялась, чтобы смотреть ему в глаза.

– Очень близко. Мама не справилась бы без их помощи, когда Алуся заболела, а главное, когда выяснилось, что никто помочь ей не в силах. Эмма пробовала лечить ее сама, приглашала своих сестер по ковену, лучших целителей… – Яр коротко вздохнул, не давая вырваться боли, и Лука снова прижалась к нему щекой, обняла крепче – чем еще могла помочь? – Когда стало ясно, что ничего нельзя поделать, у мамы случилась тяжелая депрессия. Макс даже боялся за ее жизнь. Они всячески поддерживали ее, тормошили, чуть не насильно в гости вытаскивали… – Снова короткий вздох. – Собственно, из-за этих гостей они и попали в катастрофу. И оба погибли.

Лука почувствовала, как потянуло холодом, будто окно открылось. Она уже знала это чувство и научилась доверять ему – происходило что-то важное, что-то, что Сестры Равновесия называли «погрешности бытия».

– Расскажи, – попросила, судорожно вздохнув. Чуть было не добавила: «Мне нужно это знать!», но вовремя сдержалась.

– Она из больницы не выходила, Макс туда привозил продукты и все необходимое. Как ни странно, надежда оставалась только на традиционную медицину – когда лучшие из целителей ставят диагноз «неизлечимо», это значит, что магия не поможет. Поэтому он работал как проклятый. Съездит на охоту, вернется, заедет в больницу со всем необходимым и опять берет заказ. Через год их обоих было не узнать… – Голос Яра звучал глухо, но звучал, и Лука была ему благодарна за то, что делится. Лежала тихо, как мышка. Не спугнуть бы такую редкую и такую болезненную откровенность! – В конце концов Эмма уговорила их приехать к ней на выходные. Я остался Алусю навещать, чтобы не скучала. Они с Этьенной маму в баню потащили, а Макс машиной занялся – все не было возможности посмотреть, а там что-то с тормозными колодками случилось…

Гаранин замолчал. И молчал долго. Лука уже решила, что продолжения не будет. Благодарно поцеловала его в плечо, встала, накинула его же футболку и пошла на кухню, ставить чайник. Сейчас принесет ему чашку горячего кофе, и Михал Кондратьич за ужином про шоколадку в шкафу намекал… Хотя, конечно, какой ужин в четыре утра?