Преимущество групповой терапии состоит в том, что в маленьком изолированном мире можно острее ощутить характер своего поведения и опробовать новые поведенческие возможности. Сразу становится ясно, каким образом ребенок приспосабливается к существованию в группе и какое влияние – отрицательное или положительное – оказывает на других его поведение. При поддержке и под руководством терапевта группа становится безопасной лабораторией для экспериментирования с новыми формами поведения.

Группа является идеальной площадкой для развития и совершенствования у детей навыков общения. Неумение устанавливать контакт свидетельствует о слабости чувства «Я» и приводит к социальным проблемам. Для ребенка естественно искать контакт с другими детьми, и на определенном возрастном этапе встает острая необходимость в развитии этого навыка. Тем, кто испытывает трудности общения, группа позволяет раскрыть и проработать все то, что блокирует естественный процесс налаживания и поддержания взаимоотношений с другими людьми. Поведение ребенка в группе может очень сильно отличаться от того, что мы видим на индивидуальных занятиях. Когда та или иная проблема выходит на передний план, мы можем ее всесторонне изучить, обыграть и, в конечном итоге, изменить ее.

Девятилетний Джимми постоянно нарушал ход групповых занятий. Зачастую во время сессии все внимание было приковано к неподобающему поведению мальчика, а члены группы безуспешно пытались его утихомирить. Я решила остановиться и посмотреть, что же происходит на самом деле: Джимми получал все внимание, которого только мог добиться, и создавалось впечатление, что ему именно этого и хотелось и именно в этом он нуждался, не заботясь, как это повлияет на всю группу.

На следующем занятии я предложила сценарий, который должен был разыграть Джимми вместе с остальной группой. Я попросила мальчика представить себя новорожденным, например младенцем Иисусом (был канун Рождества), а остальные участники представления, включая меня, должны были приносить ему подарки. Ухмыляясь, Джимми улегся на расстеленный для него мат. Я притворилась, что несу ему воображаемый подарок, прочувствованно приговаривая, какой он чудесный малыш и как мы все рады его рождению. За мной последовали дети, которые тоже несли многочисленные воображаемые подарки и охали и ахали над младенцем. Все это время Джимми тихо лежал на мате с широкой улыбкой на лице. В конце концов, я собрала группу и попросила главного героя рассказать, понравились ли ему наши подарки и оказанное ему внимание. Джимми был доволен, а правдивость его слов подтверждала улыбка и спокойное поведение. Ему даже показалось, что подарки были настоящими! Я поинтересовалась, не испытывает ли Джимми недостаток внимания в своей жизни. Мальчик очень эмоционально стал говорить о своем одиночестве, а другие дети сопровождали его рассказ многочисленными вдумчивыми комментариями о собственном печальном опыте.

После этой сессии я приняла за правило улыбаться и разговаривать с Джимми, как только он входил в комнату; то же самое делали и другие дети. Мальчик больше не срывал групповых встреч. Наше терапевтическое представление позволило ему испытать квинтэссенцию положительного внимания. И хотя ситуация была игровой, полученные впечатления были реальными. Почувствовав любовь и безопасность, Джимми смог начать рассуждать о своих противоречивых ощущениях в реальном мире. На последующих занятиях мы детально обсуждали вопросы непосредственного выражения своих чувств и учились способам открытого высказывания собственных желаний. В результате этих упражнений всем детям удалось лучше узнать себя и почувствовать себя уверенней.

Однажды в группу из восьми человек одиннадцати – двенадцати лет я принесла множество небольших игр – камешки, цветные палочки, домино, «Балду», Коннект-4. Ребята разделились на пары, и каждая пара должна была сделать выбор. (Даже за выполнением этого предварительного задания было интересно наблюдать.) Таймер был установлен на десять минут. По окончании заданного времени детям давалось задание сменить партнера и игру. Таким образом, все игры и партеры постоянно менялись. Когда каждый перепробовал все игры и пообщался со всеми партнерами, группа собралась для обсуждения. Вот некоторые комментарии:

«Я впервые играла в камешки с мальчиком. Мне пришлось учить его. Это было здорово!»

«Мне кажется, что я был первым мальчиком, который когда-либо играл в камешки. Мне понравилось!»

«Крис жульничал, но перестал, когда я сказал, что мне это не нравится».

«А меня Крис совсем не обманывал. С ним было здорово играть».

Общая тональность разговора была мягкой и терпимой. Комнату пронизывала атмосфера удовлетворенности и покоя как в ходе игры, так и после нее. Было шумно, но это был шум голосов людей, разговаривающих друг с другом (Оклендер, 1988). И было трудно поверить, что каждый из этих ребят был направлен в терапевтическую группу из-за «плохой социальной адаптации».

Проекции часто мешают ребенку завязывать отношения с другими детьми. Например:

Филлип: Мне не нравится, как Аллен смотрит на меня!

Терапевт: Как ты думаешь, что он говорит тебе своим взглядом?

Филлип: Он говорит: «Ты дурак!»

Терапевт: Представь, что эта кукольная обезьянка – ты, а ты – это Аллен. Скажи себе эти слова. (Терапевт держит игрушку в руках.)

Филлип (в роли Аллена): Ты дурак!

Терапевт: Филлип, а не говорит ли тебе внутренний голос иногда те же слова?

Филлип: Да!

Дети должны понимать, что выражение лица не всегда отражает мысли человека. У другого ребенка может просто болеть живот. Конечно, проекции активнее всего проявляются у детей с низкой самооценкой, у которых нет четко определенных границ поведения. На другом занятии я объяснила, что имею в виду, говоря о «заботе о себе», попросив ребят подумать о самой нелюбимой части своего «Я» и нарисовать ее. Филлип вспомнил случай с «дураком» и свою картину назвал «Мистер Дурак». «Это – моя тупая часть, когда я говорю и веду себя по-дурацки», – сказал он. Я попросила Филлипа стать мистером Дураком и рассказать нам о себе.

Филлип: Я такой глупый! Я все время делаю глупости. Я действительно дурак. Я ничего не знаю! Я полный кретин. Все так считают.

Терапевт: Как долго вы общаетесь с Филлипом, мистер Дурак? (Тишина.)

Терапевт: Филлип, был ли с тобой мистер Дурак, когда тебе было, скажем, три года?

Филлип: Я не помню.

Терапевт: А в четыре?

Филлип: Да. Помню, в детском саду я чувствовал себя глупым, когда не мог прыгать через скакалку, как другие дети.

Терапевт: Если бы ты отправился назад в прошлое на машине времени и мог поговорить с четырехлетним Филлипом, что бы ты ему сказал? (Я взяла в руки рисунок Филлипа.) «Вот он».