Уже приближаясь к дому, Малика заставила себя успокоиться, приняв решение поговорить с дочерью только на холодную голову.

Малика не думала, что это будет так сложно. Готовясь к разговору с дочерью, она вновь пережила те эмоции, испытать которые ей довелось на заре юности. Память услужливо перелистала перед нею позабытые страницы истории её любви к Марату, и его трусливое отступничество, и долгие годы, прожитые без отца.

Усилием воли она заставила себя успокоиться и, переделав домашнюю работу, под вечер обратилась к Марьяше:

– Пойдём немножко прогуляемся!

– Мам, что это с тобой? – Марьяша была обрадована и удивлена.

– Так, что-то захотелось пройтись перед сном, воздухом подышать!

Они спустились к морю и уселись на одной из пляжных скамеек, расставленных тут и там на песчаном берегу. Вечерний закат багрово-красным румянцем стелился над Каспием, лениво и мягко перекатывавшим свои волны к берегу и обратно, и они будто ластились к ногам медленно бредущих по кромке воды редких парочек. Белые чайки по-хозяйски парили над морской гладью, время от времени камнем устремляясь вниз и молниеносно выхватывая из воды зазевавшуюся рыбёшку, чья серебристая чешуя едва успевала блеснуть и тут же навсегда исчезала в птичьем клюве.

От красоты уходящего дня не хотелось даже разговаривать. Но Малика, нарушив молчание, возвратилась к действительности и совершенно неожиданно спросила у дочери:

– Ты влюблена?

Марьяша вздрогнула и удивлённо взглянула на мать.

– Нет, мама. С чего ты решила?

– И всё-таки прошу тебя, скажи мне правду!

– Да нет… ну… то есть… мне нравится один парень.

– Нравится или очень нравится?

– Мам, что за допрос?

– Не допрос. Просто для меня важно знать правду!

– Ну… если честно, я сама ещё толком не знаю… Просто я думаю о нём, и он мне нравится!

– А вас с ним связывают какие-нибудь отношения?

– Какие отношения, мама?! Мы просто знакомы, и иногда он провожает меня после третьей пары!

– И что он говорит тебе?

– Да ничего такого… Спрашивает, как дела, учёба и так далее…

– Он тебе предлагает встречаться с ним?

– Н-нет… Просто подходит и разговаривает!

Вспомнив что-то, Марьяша захихикала и на немой материнский вопрос ответила, смеясь:

– Стоит только Хадьке его увидеть, как она тут же превращается в разъярённую тигрицу, только что не рычит! Она почему-то терпеть его не может!

Малику разговор немного успокоил, у неё отлегло от сердца. Она видела, что дочь говорит правду, но одновременно её тревожило, что Марьяша может влюбиться всерьёз, тем более что по разговору Марата видно было, что сын его отступать не собирается.

Малика вздохнула, думая, говорить или нет дочери о том, что когда-то ей нравился отец этого Саида, но потом решила, что пока не стоит.

Они поднялись со скамейки и не спеша направились к выходу. Пройдя по железнодорожному мосту, они вышли на ярко освещённую Буйнакскую улицу, полную, несмотря на довольно поздний час, гуляющих людей.

Уже лёжа в постели, Марьяша вновь перебирала в уме разговор с матерью, и ей вдруг пришло в голову, что та даже не поинтересовалась именем того молодого человека, который нравится её дочери.

Репетиция подошла к концу, и студенты понемногу стали расходиться. Всё ещё разгорячённая сценкой из мифов Древней Греции, Марьяша затолкала жакет в сумку с конспектами и тоже заторопилась к выходу.

В вестибюле у лестницы она увидела стоявшего со скучающим видом Саида, который тут же направился к ней навстречу. Изобразив улыбку, он поздоровался, но от девушки не укрылась его плохо скрытая нервозность.

– Зайдём в какую-нибудь аудиторию! – сказал Саид.

– А зачем? – спросила Марьяша.

– Чтобы поговорить спокойно. Тут же больше негде поговорить!

Заметив, что Марьяша колеблется, он добавил:

– А хочешь, пойдём в парке посидим?

– Давай поговорим здесь! – сказала Марьяша.

В вестибюле никого не было, если не считать вахтёрши тёти Вали, сидевшей на своём месте у входа и весело переговаривавшейся с гардеробщицей тётей Марусей.

Саид сделал недовольную мину, а затем, немного помолчав, произнёс с заметным в голосе напряжением:

– Я… я… хочу сказать… Ты… у тебя есть кто-нибудь?

– В каком смысле? – растерялась Марьяша.

– Ну… в смысле… с кем-нибудь встречаешься?

– Ты прекрасно знаешь, что нет! – вспыхнула девушка.

– Ну да… то есть я хотел сказать… выходи тогда за меня!

Это было настолько неожиданно, что Марьяшино сердце ухнуло и понеслось куда-то вниз или вверх, она и сама не знала. От волнения она потеряла дар речи, и оба так и стояли молча в пустом университетском вестибюле, не слыша, как тётя Валя бурно обсуждает с тётей Марусей какую-то неведомую им Любку, которая взяла да и выскочила замуж за «прохвоста Славика, и хоть бы спросилась у кого!»

– Я не говорю, что прямо сейчас! – прервал молчание Саид. – Просто хочу, чтобы ты… знала!

«Знала – что?» – промелькнуло в Марьяшиной голове, но она лишь опустила глаза и, пробормотав что-то, чего Саид так и не разобрал, молниеносно исчезла за входными дверями, забыв от волнения попрощаться с обеими женщинами и не заметив, как они переглянулись между собою с понимающими улыбками, много раз будучи свидетельницами таких вот разговоров у лестницы.

Марьяша не помнила, как она добралась до дома. Сердце бешено стучало, а глаза на пылавшем лихорадочным румянцем лице казались ещё ярче и ещё больше от распиравшего её волнения.

Она почти не притронулась к еде, а убирая после ужина со стола, принималась напевать либо замолкала на полуслове, глядя на стенку и видя что-то известное лишь ей. Не заметить такое поведение дочери Малика, конечно же, не могла.

Своим материнским чутьём она сразу же поняла, что что-то произошло. «Должно быть, он всё-таки к ней подошёл!» – подумала она с тревогой.

Она рассеянно слушала рассказ Юсупа об одном интересном случае из медицины и механически отвечала ему, а сама всё думала о возникшей ситуации и о том, что никак не сможет поделиться переживаниями с мужем, которому привыкла всё рассказывать.

Она помнила напряжённое выражение лица Юсупа в тот далёкий вечер, когда, возвращаясь из филармонии, они встретили Марата. Тогда Юсуп ни словом не обмолвился, но Малика видела, что эта встреча была ему неприятна, и лишь известие о её беременности сняло в тот вечер возникшее напряжение.