Том подмигнул и отпустил руку, а Большой Кот как раз пытался вырваться и слегка потерял равновесие.

Он побагровел, поправил костюм и, не сводя глаз с новоиспеченного представителя истицы, вернулся к столу защиты.

– Обвинение, есть другие вопросы к свидетелю? – обратился Катлер к Рику, показывая на Уилму, которая так и сидела в кресле для свидетелей.

– Я… – начал Рик и взглянул на Тома.

– Есть, ваша честь, – сказал Макмертри. – Можно к вам подойти? – Он, а следом за ним Рик пошли к судейскому столу. – Доверься мне, – едва слышно шепнул наставник ученику.

– Что еще? – спросил судья, не скрывая раздражения.

– Ваша честь, – заговорил Том, – мы хотели бы допросить миз Ньютон как свидетеля другой стороны. Я также хочу подменить Рика. Возможно, ему придется быть свидетелем обвинения и опровергнуть показания миз Ньютон, поэтому он не может вести ее допрос.

– Свидетелем обвинения? – спросил Тайлер с нотками отчаяния в голосе. – Судья, но обвинитель не может проходить свидетелем по собственному делу. И совершенно не доказано, что миз Ньютон – свидетель другой стороны.

– Насчет показаний мистера Дрейка не уверен, но миз Ньютон определенно не поддерживает версию обвинения, – ответил Катлер, глядя вниз и потирая глаза.

– Но… – Тайлер хотел сказать что-то еще, однако судья его перебил:

– Допрос разрешаю. Но сейчас уже двадцать минут пятого. Может быть, на сегодня хватит? Присяжные устали. Я устал…

– Судья, много времени это не займет, – заверил Том. – До пяти уложимся.

Они вернулись за свой стол, и Рик спросил:

– Профессор, у вас есть четкий план?

«Если бы», – подумал Макмертри, изрядно нервничая – ведь ему предстоит выступать в суде первый раз за сорок лет!

Но на Рика он посмотрел с улыбкой:

– Посмотрим, чем может удивить публику старый пес.

– Хорошо, мистер Макмертри, свидетель в вашем распоряжении, – сказал Катлер.

Том неспешно подошел к Уилме. Последние три дня – это был настоящий ураган, и вот кульминация. Он прочитал все ходатайства. Все собранные материалы. Все показания свидетелей. Все до одного документа, которые прислал Рик. Он также переварил сомнения Дрейка насчет Уилмы и провел собственное расследование. Том надеялся добраться до суда прежде, чем она сядет на свидетельское место, но на подготовку ушло больше времени, чем он ожидал. «Но я все же здесь, – думал он, чувствуя прилив адреналина. – И прибыл все-таки вовремя».

Последний раз Том допрашивал свидетеля в присутствии присяжных сорок лет назад, и сердце тревожно тукало. «Спокойно, неторопливо, как Энди», – сказал он себе. Эта фраза служила ему напоминанием, когда он выступал в суде. Ее же знали и его студенты. «Спокойно, неторопливо, Энди». «Спокойно и неторопливо» – это понятно. Держись спокойно, говори неторопливо. Изюминка – «Энди». Имелся в виду великий комедийный актер Энди Гриффит, всегда сдержанный, в отличие от других голливудских комиков. Говори и действуй, как Энди, – это и будет спокойно и неторопливо. Образ был понятен любому. «Спокойно, неторопливо, как Энди».

Том перевел взгляд с Уилмы на присяжных, стараясь встретиться глазами с каждым. Он развернулся под углом в сорок пять градусов между креслом свидетеля и скамьей жюри – и посмотрел на свидетельницу, которая ответила ему смелым взглядом.

– Миз Ньютон, меня зовут Том Макмертри. Рик Дрейк и я представляем Рут Энн Уилкокс. – Том простер руку в сторону названных. – Вы понимаете, что мы вызвали вас сюда как свидетеля?

– Понимаю, сэр.

– Что ж, – он потер подбородок и взглянул на присяжных. – Как вы считаете, зачем мы это сделали?

Макмертри не сводил глаз с коллегии. Сейчас он нарушил сразу два из своих основных правил. Первое: не задавать вопросов, на которые можно получить развернутый ответ. Исключение: если ответ тебе точно не повредит. Второе: не задавать вопросов, ответа на которые не знаешь. Исключение: если ответ не имеет значения, а суть заложена в вопросе.

– Не знаю. Я… – Уилма замолчала.

– Может быть… ну, например, потому, что мы считали, что ваши показания будут в нашу пользу.

– Не знаю.

– Не знаете? – Том изобразил изумление. – Наверное, вы держите нас за дураков, миз Ньютон.

– Протестую, ваша честь. – Тайлер поднялся. – Коллега высказывает спорные суждения и подначивает свидетеля.

– Ваша честь, у меня есть право на тщательный и детальный допрос. У меня также есть право сомневаться в честности показаний свидетеля.

– Протест отклоняется, – сказал Катлер.

Том снова уставился на Уилму.

– Миз Ньютон, знай мы, что в суде вы будете говорить о том, что ответчик относился к Дьюи хорошо, обращался с ним хорошо, создавал ему разумные условия для работы – тогда зачем… нам приглашать вас свидетелем? Мы не в своем уме?

– Ну, я…

– Ответьте на вопрос, миз Ньютон, – настаивал Том.

– Не знаю. Я уже говорила: мистер Дрейк хотел от меня услышать, что график у Дьюи был сумасшедший, но я сказала ему, что говорить этого не буду.

Похоже, ее уверенность дает трещину. Лицо пошло красными пятнами. Вот и хорошо. «Сейчас я выверну тебя наизнанку».

Макмертри подошел к скамье присяжных. Те смотрели на него во все глаза. При допросе свидетеля противоположной стороны главная фигура – юрист. «Ты сейчас звезда. Ты хочешь, чтобы присяжные не сводили с тебя глаз. Чтобы их внимание было приковано к тебе». Именно этому он учил свою молодежь. А сейчас показывал на практике.

– Вы сказали ему, что говорить этого не будете.

– Да.

– И выразили эту мысль ясно.

– Яснее некуда. – Уилма бросила на Тома гневный взгляд.

Том подошел к столу обвинения и остановился в двух шагах от Рика.

– Давайте разберемся. Вы сказали мистеру Дрейку… – Макмертри оперся руками о крышку стола, приблизил лицо к лицу ученика. – Я… не буду… говорить… что график Дьюи… был сумасшедшим. Так?

– Не знаю, было ли это настолько…

– Четко? Но вы только что сказали: яснее некуда!

Том сделал несколько шагов в сторону Уилмы. Между ними было метров шесть.

– Сказала.

– Сказали: я не буду говорить в суде, что график Дьюи был сумасшедший, верно?

Еще пара шагов. Четыре метра.

– Да.

– Сказали: я не буду говорить в суде, что график Дьюи заставлял его ездить с превышением скорости, верно?

Еще ближе. Три метра.

– Да.

– Вы сказали ему, что ничего плохого в адрес Уиллистоуна не скажете, так?