Значит, сейчас его главная задача — не быть пойманным с этими чертовыми негативами. Он торопливо положил их в большую пепельницу, добавил туда несколько кусочков бумаги, поджег и внимательно проследил, пока все это полностью сгорело. Затем тщательно перемешал пепел. Так, все! Теперь никаких следов. Осталось только как можно быстрее отнести все это в туалет и смыть…

В принципе, он, конечно, дорого дал бы, чтобы прочитать эти документы, но… это давно уже не его дело.

«А так ли это на самом деле?» — невольно подумал он и непроизвольно пожал плечами.

Dachgarden была на самом деле отличным местом для такого рода деловых приемов, где ожидалось более пятидесяти важных гостей и где обычно мало кто знал почетного гостя, ради которого все это затевается. Длинная крытая терраса на крыше высокого, внушительного здания отеля, казалось, плывет над Франкфуртом, словно гондола дирижабля. Со стеклянными стенами, светильниками в форме орудийных жерл, зеркальным потолком…

Главным героем приема, не считая Палмера, похоже, был некий герр Райгенсрафнер, который выглядел почти как звезда немого кино Нилс Астер: очень красивый, элегантный, с квадратным подбородком, великолепными губами и добрыми, все понимающими глазами, совсем как у директора похоронного бюро.

Общаясь с гостями, Палмеру приходилось то и дело обращаться к мисс Грегорис за помощью с переводом. Хотя в принципе большинство из приглашенных говорили по-английски довольно хорошо. Элеонора была одной из трех женщин, присутствовавших на приеме, не считая, конечно, нескольких постоянно снующих туда-сюда привлекательных официанток. Две другие, весьма невзрачные и довольно безвкусно одетые, были, очевидно, женами кого-то из приглашенных, которые оказались здесь только потому, что их мужья устали от бесконечных кухонных претензий типа «Почему-ты-никуда-меня-с-собой-не-берешь?!»

Вообще-то «звездой сезона», естественно, не считая его самого и герра Райгенсрафнера, можно было также считать и Элеонору. Ее шикарные ноги, не скрываемые коротким элегантным платьем, привлекали внимание всех, включая даже тех двух жен. Конечно же, они все присутствовали здесь, чтобы приветствовать Палмера, но, толпясь вокруг него, мужчины не могли не толпиться и вокруг девушки, бросая на нее похотливые взгляды и щедро одаряя комплиментами.

Зато круговой обзор города с террасы на самом деле оказался просто великолепным. Сначала в нем не было ничего особенного — вроде бы обычный безликий послевоенный модерн, отстроенный после массированных бомбежек Франкфурта союзниками. Но местами, то тут, то там, проглядывались виды, явно достойные внимания. Хорошо бы запомнить их, чтобы поближе познакомиться с ними сегодня вечером, когда они с Элеонорой будут осматривать город.

Несколько дальше, на том же берегу реки, что и их отель, можно было отчетливо видеть средневековую площадь с несколькими зданиями, сгрудившимися вокруг внушительного вида собора. Его надо будет обязательно осмотреть, решил про себя Палмер.

— Это ваша часть Германии, — донесся до него голос молодого Пауля Генрида, который обращался к нему.

— Почему? — недоуменно спросил Палмер, не имея ни малейшего понятия, что тот имеет в виду.

— Потому что там размещены ваши ВВС.

— В этой части страны?

— Естественно, сэр. Ведь к западу отсюда до самой границы с Люксембургом и к северу до Кобленца расквартировано приблизительно двадцать пять тысяч американских военнослужащих, причем большинство из них со своими семьями.

Палмер пожал плечами.

— Вполне возможно. Ну и что?

— А то, что, по нашим оценкам, вы держите там свыше ста стратегических бомбардировщиков и где-то около тысячи реактивных истребителей сопровождения. — Он повернулся к герру Райгенсрафнеру. — Nicht wahr?[44]

— Безусловно. — Тот одобрительно закивал головой. — И они приносят в местную экономику немало долларов.

— Что ж, это одна из вещей, с которыми мне предстоит познакомиться поближе, — заметил Палмер.

Райгенсрафнер многозначительно ухмыльнулся.

— Утечка, которую вы хотели бы заткнуть?

— Нет-нет, затыкать совсем не обязательно.

— Что ж, будем надеяться. Потому что без ваших ВВС этому региону грозил бы серьезнейший экономический спад.

— Ну зачем же так преувеличивать? — возразил Палмер. — Ведь у вас здесь хорошо развитая промышленность, разве нет? Электрооборудование, автомобили, химия и многое другое.

— Здесь — да, — герр Райгенсрафнер ткнул пальцем в пол. — А вот к западу отсюда вплоть до самой границы нет практически ничего, кроме «рислинга» и ваших военных. Лиши этот регион либо того, либо другого, и его экономика тут же станет почти полностью депрессивной. Не будет рабочих мест, населению нечем будет кормить свои семьи. Представляете?

Он махнул рукой и переключил свое внимание на Элеонору, которая оживленно беседовала по-немецки с его молодыми коллегами. Кажется, они пытались угадать, из какой части Германии она родом. Вудс мысленно пожелал им удачи.

Осознание того, что женщина, привлекавшая всеобщее внимание, его любовница, порождало в нем странное, совершенно незнакомое раньше ощущение. Невысокая темноволосая Вирджиния Клэри тоже была весьма симпатичной, но у Элеоноры было тело настоящей звезды эстрады, которое притягивало к себе мужчин, словно манящий свет маяка. Впрочем, весьма обманчивый. Ничего, кроме беседы на светские темы, они от нее не получат, это уж точно.

Причем дело совсем не в том, что она лет на десять моложе Вирджинии, да и Эдис тоже, хотя определенное значение, само собой разумеется, имело и это. Нет, главное было в чем-то еще. Скорее всего, в какой-то нити, проходящей через всю ее личность — то, как она выглядела и ходила, что и как говорила… Палмер обратил на это внимание с самого первого момента, как только увидел ее.

Элеонора представляла собой не просто совершенно иное поколение с его куда более свободным отношением к жизни, сексу и мужчинам. С ней мужчины чувствовали, что секс — это нечто совершенно новое, совсем не то, что раньше.

Но всем этим молодым кобелям она не по зубам. При этой мысли Вудс про себя улыбнулся.

Оглядевшись вокруг, заметил, что по крайней мере часть приглашенных гостей уже тихо и незаметно ушли. Так сказать, по-английски. Оставалось, похоже, не более тридцати пяти. Он украдкой посмотрел на часы — уже далеко за пять. Значит, остальные тоже скоро уйдут. Их ведь дома должны ждать се́мьи, жёны… Или здесь все не так, как в Нью-Йорке?

Его взгляд на несколько секунд задержался на низеньком темноволосом молодом человеке в строгом темно-зеленом костюме; насколько ему помнилось, с ним он еще не знакомился. Незнакомец сидел в дальнем конце терассы с бокалом чего-то в руках.

— …Даже наши знаменитые вина, — ровным бесцветным голосом продолжал Райгенсрафнер.