– Если бы он был жив, то давно объявился бы. Родителям его я позвоню позже. Сначала пойду в милицию и сделаю заявление.

– Сногсшибательная новость. У меня просто нет слов. А доказательства?

– Ну, есть некоторые косвенные улики, но я думаю, что милиция быстренько нароет прямые, потому что после того, как я им сообщу все, что видела, слышала и пережила, думаю, сомнений не возникнет.

– Маш, если это намек, то я весьма и весьма неприятно поражен.

– Какие уж тут намеки. Я тебе прямым текстом обо всем доложила.

– И чего ты от меня хочешь?

– Что ты сделал с Гришкой? Где он?

– Во-первых, я здесь совершенно ни при чем. Во-вторых, никаких доказательств у тебя нет, не было и быть не может. А все галлюцинации относительно Гришки – это твои личные проблемы.

– Вот и поговорили. Прощай, Илларион. – Машка повесила трубку. Она нервничала.

«Съесть, что ли, котлетку?» Марья прошла на кухню и поставила сковороду на плиту. Открыла холодильник и замерла в задумчивости.

На котлеты уже не тянуло.

Она резко захлопнула дверцу холодильника и подошла к окну. Вовсю лил дождь. Она выключила плиту. Прошла в спальню и легла на кровать.

Позвонить – позвонила. Эксперимент провела. Осталось только дождаться ответной реакции.

Раздался звонок домофона.

А вот и реакция. Ничего себе темпы. Игнатьев у ее дома, что ли, дежурит?

Машка вскочила с кровати и заметалась по квартире.

«Помогите. Грабят, убивают. Вот, дура, даже Илюшке не сообщила о своих планах, только Тоньке. А та, наверное, подругу не выдаст. Кошмар! Господи, что же делать?»

Домофон пиликал не переставая.

Машка подбежала к нему и сорвала трубку.

– Да, кто там?

– Машунь, открывай, свои, – заорали за дверью голосом Ильи.

Ах, это свои! Спасибо тебе, Боже! Счастье какое!

– Открываю, – с надрывом закричала Машка в ответ.

Да, мне везет. Говорят, и дуракам везет. Я, конечно, не дура, то есть не полная и законченная идиотка, но все-таки есть в этой народной мудрости зерно истины.

Группа спасателей в количестве двух человек ворвалась в квартиру Сергеевой.

Машка растерянно и восхищенно взирала на них.

– Слава богу, это вы!

– А кого ты ждала? – прошипел Илья.

– Я, э, ну ладно, все равно придется вам все рассказать. А вы здесь почему?

– Тонька позвонила и тебя заложила. Волнуется она сильно.

– Ах, добрая женщина. Слава богу, что заложила. Я-то испугалась, что она молчать будет.

– Марья, выкладывай, кому звонила и что говорила, – напирал Илья.

Вместе с Печкиным они вальяжно расположились в креслах гостиной. Машка подпрыгивала у столика, нервно передергивая плечами.

– Чайку, кофейку? У меня и котлеты есть, будете?

– Маш, ты от вопроса не уходи. Мы люди ко всему привычные, так что сначала мы выслушаем твой подробный отчет, а потом уж и напитки пригодятся. – Печкин усадил Марью на журнальный столик и пригрозил: – Времени в обрез. Выкладывай, умница ты наша, кого ты провоцировала?

Марья насилия и давления не переносила, как и любой самостоятельный человек. Она легко вспорхнула с журнального столика и пересела на диван.

«Несносные люди. Я для кого старалась! Для всех нас я старалась. Ну, может, я и не крутая умница, однако принимать решения способна, и не только принимать, но и действовать. Ишь, гении розыска. А результаты где?»

Она вытянула ноги и полюбовалась ими.

– Игнатьеву Иллариону Егоровичу я звонила. Кому ж еще?

– Замечательно придумано. Маш, что ты ему сказала, желательно дословно. – Печкин не сводил глаз с Сергеевой.

– Сказала, что знаю, кто убил Гришку. Пойду в милицию и напишу заявление. Спросила у него, где сейчас Гришка.

– Что ответил Игнатьев?

– Что намеки мои к нему не относятся. Что доказательств у меня нет и не будет. На этом и распрощались. Пойду, чайник поставлю. – Машка меланхолично поднялась, направилась в кухню и загремела посудой.

Андреев и Печкин гуськом последовали за ней. Они заполнили малогабаритную кухню целиком.

– Маш, а чего ты такая перепуганная была, когда мы в домофон звонили? – тихо спросил Илья.

Машка покачала головой и вздохнула.

– Я не испуганная была, я в обморочном состоянии была, потому что решила, что это Игнатьев пришел со мной разбираться.

Она достала чашки, одна из них вывалилась у нее из рук и разбилась вдребезги.

– Это к счастью, это к счастью, – забормотал Илья и лихорадочно начал собирать осколки.

– Надеюсь, – всхлипнула Машка. – Брось, я сейчас пылесос достану.

– Маня, не реви, все к лучшему. С тобой ничего не случится, – голос Ильи дрожал.

Печкин молчал и хмурил брови.

– Очень хочется верить. Потому что весь свой запас сопротивления несчастным случаям я уже израсходовала. И одна я боюсь оставаться. – Машка высморкалась в бумажный платочек и страдальчески сморщила нос.

– Одна ты не останешься. Даже не надейся. – Печкин потянулся за платком. И в этот момент раздался звонок мобильного.

Марья вздрогнула и оглянулась.

– Не волнуйся, это мой, – успокоил ее Печкин.

– Алло, Игорек? Да, весь внимание. Отлично. Значит, машина зарегистрирована на ее имя. «Форд»? Ясно. А племянничек доверенность имеет? Порядок. Дальше…

Он замолчал и долго выслушивал новости своего подчиненного.

Машка заварила чай и разлила его по чашкам. Автоматически отхлебнула кипяток и взвыла. Она страдала. На глазах вновь выступили слезы. Марья решительно смахнула их рукой и заморгала.

Что за жизнь? Почему такая несправедливость? Сергеева жалобно посмотрела на Илью. И он мгновенно отреагировал.

Вырвал из рук Марьи чашку и принялся переливать чай из чашки в стакан и обратно, усердно дуя при этом на жидкость.

– Ладно, я перезвоню. А главное, глаз не спускать с Галкиной. Головой отвечаешь. Никого к ней. Сегодня – никого. Я приеду ближе к вечеру. Да. Отбой.

Анатолий Михайлович повеселел и протянул руку к чашке.

– Верной дорогой идем, братцы. «Форд» действительно зарегистрирован на Городницкую Василису Аркадьевну, а у Игнатьева есть доверенность.

Машка встрепенулась.

– Ого, какие новости, значит, не зря я звонила! – похвасталась она.

Печкин почесал затылок и осторожно проговорил: