— А, не доверяете мне?

— Конечно, доверяю. Вы ее не поищете?

Хозе замялся, потом, пожав плечами, встал и вышел из купе. Через мгновение он возвратился с Жозеттой. Она улыбалась — слегка обеспокоенно.

— Ты побеседовал с Хозе, chéri?

Грэхем вежливо кивнул:

— Да. Только, как я уже вам говорил, по-настоящему мне хотелось побеседовать с вами. Я собирался объяснить, что мне все-таки придется ехать прямо в Англию.

Жозетта вытаращилась на Грэхема, злобно закусив губу, потом неожиданно повернулась к Хозе:

— Дурак испанский! — Она едва не выплюнула слова ему в лицо. — Ради чего я, как думаешь, тебя держу? Ради танцев?

Глаза Хозе угрожающе блеснули. Он закрыл за собой дверь.

— Не смей так со мной разговаривать. А то зубы вышибу.

— Мерзавец! Как хочу, так и буду с тобой говорить. — Жозетта стояла неподвижно, но ее правая рука сместилась на дюйм-другой; что-то тускло сверкнуло. Браслет, украшавший запястье Жозетты, оказался на костяшках ее пальцев.

Грэхем, уже навидавшийся за этот день насилия, быстро вмешался:

— Одну минуту. Хозе ни в чем не виноват. Он все объяснил очень вежливо и тактично. Я, как уже сказал, пришел сообщить, что еду прямиком в Англию. Но еще я хотел попросить вас принять небольшой подарок. Вот такой. — Он вынул бумажник, извлек из него банкноту в десять фунтов и поднес к свету.

Жозетта глянула на деньги, затем угрюмо уставилась на Грэхема:

— Ну?

— Хозе дал понять, что я вам задолжал две тысячи франков. Эта бумажка стоит примерно одну тысячу семьсот пятьдесят. Остаток я вам добавлю франками. — Он достал французские купюры, сложил их вместе с английской и протянул Жозетте.

Выхватив деньги из его руки, Жозетта сердито спросила:

— И что вы рассчитываете за это получить?

— Ничего. Было очень приятно с вами поговорить. — Он отодвинул дверь. — До свидания, Жозетта.

Она пожала плечами, сунула купюры в карман манто и снова села в углу.

— До свидания. Не моя вина, что вы такой глупый.

Хозе рассмеялся.

— Если вдруг передумаете, месье, — чопорно начал он, — мы…

Грэхем закрыл дверь и пошел вдоль коридора. Ему хотелось одного — возвратиться в свое купе. Матиса он заметил, только когда чуть не столкнулся с ним.

Француз отступил, давая ему пройти; потом, открыв от удивления рот, наклонился вперед:

— Месье Грэхем? Неужели?

— Я искал вас, — сказал Грэхем.

— Дорогой друг… Я так рад. Я все думал… боялся…

— Я догнал поезд в Асти. — Грэхем достал револьвер из кармана. — Хотел вернуть вам это — и поблагодарить. К сожалению, у меня не было времени его почистить. Я дважды из него стрелял.

— Дважды! — Глаза Матиса расширились. — И застрелили обоих?

— Одного. Другой погиб из-за несчастного случая на дороге.

— Несчастного случая? — Матис усмехнулся. — Это какой-то новый способ их убивать! — Он нежно посмотрел на револьвер: — Пожалуй, я не стану его чистить. Оставлю как есть, на память. — Он поднял взгляд на Грэхема. — А сообщение, которое я доставил? С ним все было как надо?

— Все как надо. Спасибо вам еще раз. — Грэхем помолчал, затем сказал неуверенно: — В поезде нет вагона-ресторана, но у меня в купе есть бутерброды. Если вы с женой захотите присоединиться…

— Вы очень добры, но нет, спасибо. Мы сходим в Эксе; дотуда уже недалеко. Там живет моя семья. Странно будет увидеть их после стольких лет. Они…

Дверь купе позади него отворилась, и в коридор выглянула мадам Матис.

— Вот ты где! — Она узнала Грэхема и неодобрительно кивнула.

— Что такое, chéri?

— Окно. Ты его открыл и вышел курить. А я осталась мерзнуть.

— Так закрой его, chéri.

— Идиот! Оно не поддается.

Матис устало вздохнул и протянул руку:

— До свидания, друг. Я никому не проболтаюсь. Можете на меня рассчитывать.

— Не проболтаешься? — подозрительно спросила мадам Матис. — О чем это ты не проболтаешься?

— Ладно, тебе скажем. — Матис подмигнул Грэхему. — Мы с месье составили заговор: хотим взорвать Французский банк, взять в плен палату депутатов, перестрелять двести семей и установить коммунистический режим.

Мадам Матис испуганно огляделась по сторонам:

— Не надо такое говорить. Даже в шутку.

— В шутку?! — Матис бросил на нее гневный взгляд. — Увидишь, какая это шутка, когда мы вытащим свиней-капиталистов из их роскошных особняков да изрешетим пулеметами!

— Робер! Если кто-нибудь услышит такие вещи…

— Пускай слушают!

— Я же только попросила закрыть окно, Робер. Я бы и сама закрыла, но оно никак не поддается. Я…

Дверь за ними затворилась.

Грэхем стоял, глядя в окно на далекие лучи прожекторов. Они без устали кружили по нависшим над горизонтом облакам, высвечивая в них серые пятна. Похожий вид открывался из окна его спальни — когда над Северным морем летали немецкие самолеты.

Грэхем повернулся и отправился назад, к своему пиву и бутербродам.