– Ладно, Хардкасл, сдаюсь, пусть будет по-вашему: двое злоумышленников так двое. – Холмс поднял руки.

– Насколько я понимаю, один из этих двоих был взломщиком, а второй – экспертом.

– Экспертом? – переспросил я.

– Да, доктор Уотсон. Кто бы то ни был, он знал, за чем шел. В распоряжении преступников оказался целый музей с богатейшими коллекциями, однако украли они одну-единственную вещь.

– И что же это была за вещь? – Холмс подался вперед. В его глазах мелькнула заинтересованность.

– Некий папирус. Кажется, свиток…

– А-а-а… из Египетского зала.

– Да, именно. Того самого, что набит под завязку мумиями, статуями с собачьими головами и прочими подобными штуковинами.

– Ну да, – кивнул Холмс, подхватывая, – в зале масса золотых безделушек и прочих крайне дорогих предметов, которые было бы куда проще сбыть, чем какой-то папирус, причем сбыть по весьма значительной цене.

– Именно так, мистер Холмс.

– Что ж, Уотсон, какие будут соображения?

– Злоумышленник – коллекционер, желавший получить папирус для своего частного собрания.

– Весьма решительный, не стесняющийся в средствах коллекционер, – просиял мой друг.

– Куда более решительный, чем вы можете себе представить, – промолвил Хардкасл. – Он решителен настолько, что готов убивать ради достижения цели.

– И кого он убил?

– Ночного сторожа.

– И как он его убил?

– Выстрелил в голову. В упор.

– Вот как?

– Именно.

– Карманный короткоствольный пистолет.

– Откуда вы знаете? – изумился я.

Вместо ответа Хардкасл, порывшись в кармане, извлек бархатный мешочек, перевязанный бечевкой. Распутав ее, он вывалил содержимое перед Холмсом на столик. Нашим взглядам предстал небольшой пистолет, сверкавший серебром в отсветах плясавшего в камине пламени.

– Убийца выронил его при попытке скрыться.

– Как неосторожно с его стороны, – заметил Холмс, взяв с каминной полки длинную глиняную трубку. Подцепив ею пистолет за спусковую скобу, он поднял его и принялся рассматривать. – Дорогое оружие… гравированное серебро… куплен недавно… – бормотал Холмс, скорее адресуясь не к нам, а к себе.

– Я помню, мистер Холмс, что вы разработали собственную систему снятия отпечатков пальцев, – с готовностью произнес Хардкасл. – Именно благодаря ей вам удалось изловить Фу Вона. Однако думается мне, что на этом пистолете никаких отпечатков вы не найдете.

– Разумеется, – кивнул Холмс, – преступник был в перчатках. – Обнюхав оружие с рукояткой, изысканно отделанной кожей, мой друг принялся разглядывать ствол. – Пистолет однозарядный. Это не оружие грабителей и воров… по крайней мере тех, с кем нам доводилось сталкиваться раньше. Вы согласны, Уотсон?

– Дамский пистолет, – фыркнул я.

– Но убивает наповал.

Холмс подошел с пистолетом к окну, извлек из комода увеличительное стекло и принялся рассматривать оружие уже через него. Прошло достаточно много времени, прежде чем мой друг наконец вернулся обратно в свое кресло. Сунув пистолет в бархатный мешок, он протянул его инспектору.

– Что-нибудь обнаружили, мистер Холмс?

– Крайне мало, – покачал головой мой друг, поджав губы. – Владелец данного пистолета – молодой человек, блондин, любит дорогие вещи, отличается определенной экстравагантностью, высокомерен и крайне самонадеян. Также возможно, что он не совсем психически здоров.

– Во имя всего святого, каким образом вы обо всем этом догадались? – Глаза инспектора расширились от изумления.

– На спусковой скобе я обнаружил светлый волос, который и указал мне на цвет волос и возраст. От кожаной рукояти все еще исходит едва заметный аромат мужской туалетной воды. Со всей очевидностью можно заключить, что владелец взялся за пистолет, когда его пальцы были все еще влажными от парфюма, который и впитался в тисненую кожу. В силу того, что запах чувствуется и сейчас, можно прийти к выводу, что туалетная вода отменного качества и стоит не менее пятидесяти шиллингов за флакон. Это указывает как на любовь владельца оружия к дорогим вещам, так и на его экстравагантность. Тот факт, что пистолет однозарядный, говорит о крайней самоуверенности и высокомерии преступника, полагавшего, что ему вполне хватит одного выстрела. А то, что, готовясь к ограблению, преступник надушился, наводит на мысль, что он воспринимает убийство как дело весьма заурядное, а значит, страдает психическим расстройством.

– Невероятно, – пробормотал Хардкасл.

Мне было не очень понятно, чему он удивляется: способности Холмса извлечь такое множество сведений о преступнике из краткого осмотра оружия или же психическому складу преступника, нарисованному моим другом.

– Эти сведения могут пригодиться нам впоследствии, когда в расследовании преступления наметятся определенные подвижки. Пока же от них мало толку. Я полагаю, куда больше мы сможем узнать, если вы скажете нам, что именно пропало из музея.

Слова моего друга не произвели на Хардкасла особого впечатления.

– Как я уже упомянул, мистер Холмс, преступники украли какой-то старый папирус, покрытый древними письменами.

– Иероглифами, – подсказал я.

– Именно это я и хотел сказать, доктор, – отозвался Хардкасл и с недовольным видом добавил: – Должен признаться, мне куда привычнее расследовать обычные кражи, скажем драгоценностей, или, допустим, заурядные убийства.

– И вам, инспектор, потребовалось двое суток, чтобы понять, что вы крепко сели с этим делом на мель. – Глаза Холмса озорно сверкнули. – Не пытайтесь спорить со мной, инспектор. Судя по следам пороха на стволе, из пистолета стреляли два-три дня назад. Кроме того, глубина морщин на вашем лбу выдает, что вы в последнее время много хмурились, как будто вас что-то сильно беспокоило, причем уже несколько дней. Дней, а не часов. Сейчас утро, на календаре понедельник. Я бы предположил, что музей ограбили в пятницу поздно вечером. Я прав?

Хардкасл мрачно кивнул.

– Но при этом в газетах о преступлении не появилось ни слова, – заметил я.

– Происшедшее удалось сохранить в тайне от журналистов, – пояснил Хардкасл. – Нам нужно время, чтобы допросить всех перекупщиков, специализирующихся на редкостях подобного рода, прежде чем в прессе поднимется крик.

– Вы имеете в виду Моррисона, по кличке Пыльный, и подобных ему?

– Именно так, мистер Холмс, – кивнул инспектор, – мы перерыли всё – и результат нулевой. Мы в тупике.

– А насколько ценен пропавший документ? – спросил я.

– Сложно сказать, – пожал плечами Хардкасл. – По мне, доктор, он и гроша ломаного не стоит, но для специалиста, знающего толк в подобных вещах, он бесценен. – Вдруг полицейский подался вперед, и его лицо исказилось, словно от приступа зубной боли. – Честно говоря, мистер Холмс, я не знаю, чт́о делать. Я очень надеюсь, что хотя бы вы сможете пролить свет на это дело.