Поэтому новичков к саперному делу постепенно приобщали. Берегли, не на все операции брали. В горах же офицера, сержанта и солдат старших призывов молодые лейтенанты негласно страховали. Это я и увидел в роте капитана Коркодолы, после чего еще больше зауважал этих смелых парней со щупами и миноискателями.

К полудню партийные активисты организовали нечто вроде импровизированного митинга среди собравшихся неподалеку жителей. Немало добрых слов было произнесено в адрес советских саперов, пришедших на выручку. Даже с поправкой на идеологическую составляющую, думаю: в речах преобладала искренность. Ведь на глазах дехкан, женщин и детей «шурави» сняли с десяток смертоносных мин с дороги, ведущей к их домам.

Когда первые вечерние сумерки опустились на землю, оставалось проверить последнюю сотню метров. Майор Алифанов принял решение задержаться еще немного. Обидно было уезжать, не доведя дело до логического конца.

И тут откуда-то издалека и сверху мы услышали глухую пулеметную дробь. Не сразу поняли, что стреляли по нам. Но не прицельно, а так, похоже, для острастки. На всякий случай, предположив, что это только начало, саперы быстро рассредоточились, вместо щупов и миноискателей вооружились автоматами. Честно говорю, в те минуты мы больше полагались на «Калашниковых» и себя, чем на приданное как раз для огневого прикрытия подразделение афганской армии.

Обстрел вскоре закончился. Судя по всему, это было предупреждение.

— Сворачиваемся! — зычным голосом скомандовал майор Алифанов. А мне сказал: — Все равно «духи» уже работать не дадут. Да и темнеет быстро. Мину в шаге не увидишь. Завтра подъедем, заодно всю дорогу еще раз проверим.

Вместе с офицером направляемся к двум стоявшим в стороне «Уралам». Юрий Михайлович по пути задержался, отдавая какие-то распоряжения, а я почти дошел до боевой машины разминирования. Ее механик-водитель как раз начал трогаться с места, чтобы развернуться. И в эти секунды прогремел сильный взрыв. Первое ощущение: словно ватой заложило уши и слегка обожгло, как в парилке, горячей воздушной струей, сбившей с головы фуражку. Мне, оказавшемуся в считаных шагах от смерти, тогда крупно повезло. Противотанковая мина, видимо, усиленная еще и дополнительным зарядом тротила в виде самодельного фугаса, рванула под левой, противоположной от меня, гусеницей. Случайно оказавшиеся по ту сторону солдаты и сержант погибли на месте, их командир взвода старший лейтенант Сергей Полотайко чудом остался жив, правда, был тяжело ранен. Его лицо, шея и руки, безжалостно иссеченные сотнями осколков, были в крови.

— Глаза, я ничего не вижу! — кричал Сергей, находившийся в шоке от боли и страха.

К нему подбежали все, кто был недалеко: майор Алифанов, капитан Коркодола, санинструктор, автор этих строк.

По рации доложили о случившемся и запросили помощь у командования дивизии, связались с баграмским госпиталем… Тем временем старший лейтенант Сергей Пикуль, прапорщик Владимир Козликин, механик-водитель рядовой Виктор Балакин и другие принялись в темноте, при свете фонариков восстанавливать разорванную взрывом гусеницу «бээмэрки». Благо, в ЗИПЕ оказались дополнительные звенья, пальцы (стальные стержни) — и даже без уничтоженного катка спустя полтора часа машина кое-как смогла идти своим ходом.

Прибыв в Баграм, в пункт постоянной дислокации, саперы в деталях проанализировали подрыв. К нему привело редчайшее стечение обстоятельств: навесной трал БМР пропустил мину с фугасом, установленные на большей, чем обычно, глубине.

Тяжелая боевая машина разминирования (оборудована на базе танкового тягача) была обречена на подрыв. Лучше бы он случился в самом начале, когда не было рядом людей.

Но машина вдруг остановилась, уже не помню почему, в каком-то полуметре от мины. Саперы с собаками пошли вперед: никто из них даже подумать не мог, что за их спинами, на проверенной территории, да еще почти под гусеницей БМР, притаилась необнаруженная смертельная опасность.

…У каждого на той войне была своя дорога к дому. Для афганцев, с благодарностью наблюдавших тогда, в феврале 1984-го, за боевой работой советских саперов, она проходила там, под Чарикаром. Нашим парням, чтобы вернуться на Родину, надо было пройти не одну такую дорогу между жизнью и смертью. Далеко не всегда им сопутствовала удача. Позже в горах получит тяжелое минно-осколочное ранение капитан Александр Коркодола.

Пройдут долгие месяцы лечения в госпиталях, прежде чем офицер-сапер, вопреки заключению врачей, вновь вернется в армейский строй. Слышал, что Александр Афанасьевич недавно уволился в запас в звании полковника. Командовал одной из инженерно-саперных бригад в Московском военном округе. Неоднократно был в Чечне, награжден орденом Мужества.

Его бывший командир взвода Сергей Полотайко живет в Питере. Общий знакомый как-то гостил у него, рассказывал, что годы не берут Серегу, все такой же весельчак и балагур, не расстается с гитарой. Зрение после того тяжелого ранения врачам удалось вернуть, но лишь частично…

В семье Сергея — домашний уют и понимание, благодаря первой и единственной, еще с той, доафганской поры, любви. Про свою Свету он, помнится, в те страшные минуты постоянно вспоминал…

Майор Юрий Алифанов в одной из боевых операций, кажется, под Суруби, получил тяжелую контузию и был комиссован из армии. Живет в Краснодарском крае, в городе Майкопе. Из его писем узнал, что избирали Юрия Михайловича местным казачьим атаманом, а такое доверие не каждому оказывают. Несколько лет назад приезжал он на Гомелыцину, в город Добруш, проведать родителей, заодно и меня навестил. За домашним столом выпили не одну чашку чаю (Юрию Михайловичу спиртное категорически по состоянию здоровья противопоказано). Как водится, вспомнили боевых друзей по Афгану, свою дивизию и ту «дорогу жизни», как мы ее про себя называли, под Чарикаром. Дорогу, которая свела нас вместе и стала точкой отсчета возвращения домой.

Перекладывая старые бумаги в домашнем шкафу, случайно наткнулся на блокнот без обложек. Из любопытства начал «расшифровывать» второпях написанное. Оказалось, это мои дневниковые записи, сделанные там, в Афганистане. Так из отдельных, обрывочных впечатлений, фамилий, примеров «склеились» эти главки, по-своему дорогие и памятные мне.

В начале 1983 года командование 40-й армии приняло решение: наряду с периодически проводимыми боевыми операциями в Панджшере закрепиться там более основательно. Для чего были усилены выносные посты, а в Анаве, Рухе и в некоторых других населенных пунктах на постоянной основе размещены подразделения десантников и мотострелков. В Руху, своего рода столицу Панджшера, «посадили» 682-й мотострелковый полк (кроме танкового батальона) 108-й дивизии. Как потом выяснится, место дислокации выбрали крайне неудачно — по соседству со старым мусульманским кладбищем. Видимо, это лишь прибавило ненависти «воинам ислама»: не было и дня, чтобы полк не подвергался минометно-пулеметному обстрелу. Который столь же внезапно, как начинался, так и прекращался, когда в ответ авторитетно заявляли о себе зенитные самоходные установки «Шилка» и артиллерийские орудия.