Юбки кариатид поддерживались ремнями, на пряжках которых был тот же знак козлиных рогов, который Натан видел в берлоге. Он протянул руку и потрогал один из них.

– Этот символ? – спросил Анаксимандр. – Это религиозное изображение, общепринятое среди аристократии этого города. Его можно увидеть во многих местах. А теперь нам пора!

Они перебежали двор с гранитными статуями и выскочили из железных ворот. Как только «Шпиль» скрылся из виду, Сириус обернулся к ним. На его морде было абсолютно новое выражение… Оскаленные зубы и наморщенный нос, столь характерные для него внутри, пропали бесследно; его язык вывалился наружу, а глаза широко раскрылись. Он обошел кругом сперва Присси, затем Анаксимандра, потом припал на передние лапы перед Натаном, опустив голову и задрав хвост.

– Коллега, – тявкнул Анаксимандр, – сейчас не время для игр!

Однако Сириус принялся вилять сперва хвостом, потом всем задом, а потом едва ли не всем телом. Анаксимандр повернулся к ребятам:

– Прошу прощения – Сириус спрашивает, нет ли у вас при себе какой-нибудь палки или мяча, чтобы вы могли это бросить, а он принести вам обратно?

Натан похлопал себя по карманам, заранее зная, что ничего там не найдет. Присси схватила его за рукав и потащила прочь.

– Оставь их в покое! Я не хочу, чтобы меня искусали.

Не успела она замолчать, как Сириус подскочил к ней, заставив ее отпрянуть; однако он не сделал попытки оторвать ей щеки. Вместо этого он принялся тыкаться носом в ее ладони, а когда она убрала руки, начал описывать восьмерки, протискиваясь у нее между ног. Он был таким большим, что ей приходилось по очереди приподнимать то одну, то другую ногу, чтобы дать ему пройти.

Анаксимандр схватил Сириуса зубами за ошейник и попытался оттащить. Поскольку ему не требовались губы, чтобы говорить (голос шел непосредственно из глотки), это не помешало ему объяснить:

– Он чувствует возбуждение, обычное для собак, когда их работа закончена. Наш контракт аннулирован, и теперь мы свободны. Больше не надо ничего сторожить, не надо драться и получать побои. Для него это новое чувство, поскольку он не знал в своей жизни ничего, кроме службы, и теперь он действует без оглядки на благопристойность своего поведения. Ему никогда не доводилось играть, хотя я рассказывал ему о палках и мячах с тех пор, как мы оба были щенками. Однажды мне довелось прочитать книгу, посвященную этому предмету (я нашел ее в детской у нашей хозяйки), и он до сих пор каждый вечер требует, чтобы я рассказал ему эту сказку перед сном.

По-видимому, слова пса чем-то тронули Присси. Глубоко вздохнув, она запустила руку в свою шаль и вытащила оттуда кошелек, в котором ничего не было, не считая нескольких медяков. Она показала кошелек Сириусу, который смотрел с жадным вниманием, разглядывая его во всех деталях, затем отвела руку и забросила его так высоко и далеко, как только смогла.

– Только смотри не порви его!

Сириус ринулся за ним с такой быстротой, что поймал кошелек прежде, чем тот упал на землю, а затем стрелой бросился обратно с таким энтузиазмом, что Присси в ужасе взвизгнула, ожидая, что ее опрокинут, однако Сириус в последний момент обогнул ее, уронил кошелек возле ее ног и вновь припал к земле, тяжело дыша.

Анаксимандр поглядел на Натана.

– Что же, Натан Тривз, если наши отношения получили развитие в этом направлении, я вовсе не буду против (разумеется, только при твоем одобрении подобных действий), если ты погладишь меня по спине. После этого ты можешь приступить к почесыванию ушей – в качестве подготовки к щекотанию под брюхом. Опять же, все это лишь в том случае, если ты чувствуешь естественную склонность предложить мне подобные услуги.

Проведя таким образом некоторое время, псы направились к Зоологическому парку. Ни одному из ребят уже не хотелось с ними расставаться. Совместные игры обладают загадочным свойством связывать людей и животных, так что каждый из них меньше склонен замечать свои невзгоды и предаваться грусти. Кроме того, размеры зверей естественным образом отпугивали любопытных, и нельзя было отрицать, что ребята чувствовали себя в гораздо большей безопасности, когда псы были рядом.

Дождавшись, пока Присси с Натаном подойдут к входу, Сириус принялся раскапывать мягкую почву клумбы сбоку от ворот, яростно отбрасывая назад комки земли. Вскоре он создал проход, через который можно было проползти. Не успел Анаксимандр приблизиться, как он уже оказался на той стороне и принялся бегать взад и вперед, опустив голову и клацая когтями по камням дорожки.

– Сюда! – позвал Анаксимандр и нырнул следом за своим товарищем.

– Ну уж нет! Я не собираюсь лезть в эту дыру. Я же вся перепачкаюсь!

Натан пожал плечами:

– Это самая короткая дорога к дому.

Даже в лунном свете некоторые из экспонатов выглядели восхитительно: птицы с глазами на перьях, развернутых широким веером за их спинами, полосатые кошки с немигающим взглядом и длинными когтями, крошечные свинки, сплошь покрытые шипами.

– Правда, милашки? – воскликнула Присси.

Анаксимандр не согласился с ней:

– Разве пленник может быть милым? Тот, кто каждый день подвергается мучениям? Если бы вы понимали их язык, то знали бы, что эти создания без конца говорят о своем несчастье. Вот эта птица, что от страха распустила свое оперение, с радостью выклевала бы тебе глаза, если бы ей только представилась такая возможность.

Присси наморщила носик:

– Но почему? Что я ей такого сделала? Разве я виновата, что у нее не хватило мозгов держаться подальше от клетки? Я же не виню ее в том, что мне придется идти работать в «Храм»!

Анаксимандр понюхал воздух, словно таким образом мог слышать то, что говорит птица.

– Она видит в тебе одного из своих тюремщиков. Ей недоступно детальное различение черт лица, посредством которого вы узнаете друг друга. Для нее вы все выглядите одинаково. Перед ее глазами лишь сеть, в которой ее сюда притащили, и эту сеть держишь ты. Она запускает когти в землю, чтобы лучше их отточить, и если тебе доведется вступить на ее территорию, она прибегнет к их помощи, чтобы сорвать мясо с твоих костей.

Присси покачала головой.

– Вот чертовы птицы! Ну и ладно, я все равно их никогда не любила… Слышь, подруга, я повытаскиваю твои перья и сделаю себе из них шляпу!

Она повернулась к Натану, ища поддержки, но тот разглядывал полосатых кошек.

– К ним это тоже относится, – продолжал Анаксимандр. – Вот эта, на которую ты смотришь, еще помнит холмы своего детства и то, как отравили