К концу этого периода Холмс снял свое вето, позволив Уотсону опубликовать «Собаку Баскервилей», которая печаталась в «Стрэнде» выпусками с августа 1901 года по апрель 1902-го и вышла отдельным томом в 1902 году. Однако это единственный отчет о расследовании, появившийся в печати между 1894 и 1902 годом. Правда, Холмс разрешил Уотсону публиковать другие рассказы в следующем году. Сожаление, которое Уотсон, возможно, испытывал из-за запрета Холмса, несомненно, умерялось количеством и важностью дел, в которых он участвовал на протяжении следующих восьми лет. Некоторые из них он позже записал. Ниже приведена предположительная хронология этих расследований.

(Другие незаписанные дела 1894 года: отвратительная история о красной пиявке и ужасной смерти банкира Кросби; трагедия в Эдлтоне и необычная находка в старинном кургане; дело о наследстве Смита-Мортимера; розыск и арест Юрэ, убийцы с Бульваров.)

(Другие незаписанные дела 1895 года: внезапная смерть кардинала Тоски; арест Уилсона, известного канареечника.)

Когда читаешь подряд рассказы Уотсона об этих расследованиях, всплывает несколько интересных и важных фактов. Один из них – Холмс все чаще участвует в делах, связанных с вопросами государственной безопасности, которые имели европейское значение. Благодаря этим расследованиям он столкнулся с международным шпионажем, что имело важные последствия. Расследование дела о пропавших чертежах Брюса-Партингтона имело, по словам Майкрофта, «колоссальное международное значение», и Холмсу никогда еще не выпадало случая «оказать родине столь большую услугу»[66]. Проводя это расследование, Холмс мог рассчитывать на «всю армию государства». Майкрофт имел возможность делать подобные заверения, так как пользовался огромным политическим влиянием. Холмс впервые поделился этим с Уотсоном, добавив процитированную нами фразу, что порой Майкрофт сам является британским правительством.

Дело о «Втором пятне» было также связано с поисками важного документа – письма одного иностранного монарха, критиковавшего британскую колониальную политику. Если бы оно попало не в те руки, то могло бы серьезно ухудшить англо-германские отношения и даже привести к войне между двумя странами. Ситуация была столь серьезной, что к Холмсу лично явились ни больше ни меньше как Трелони Хоуп, министр по европейским делам, и лорд Беллинджер, премьер-министр. Они попросили его заняться этим делом. Об усиливающемся влиянии Холмса говорит тот факт, что он готов выкупить это письмо за любую цену, даже если это будет означать прибавку еще одного пенни к подоходному налогу.

Его международная слава также росла: в 1894 году во Франции благодаря ему был арестован Юрэ, убийца с Бульваров. За это Холмс получил орден Почетного легиона – единственная награда, которую он согласился принять, – а также благодарственное письмо от президента Франции, лично им подписанное. В следующем, 1895 году, папа снова попросил Холмса об услуге: расследовать внезапную смерть кардинала Тоски. Это дело, конечно, снова потребовало его присутствия в Риме. Ему также удалось помочь другой религиозной конфессии – Коптской церкви, в деле, касавшемся двух ее старейшин[67]. Правда, Холмс, вероятно, вел это расследование, не покидая Бейкер-стрит, так как одновременно занимался делом о «Москательщике на покое» в Люишеме, в южной части Лондона. Ни одно из этих зарубежных расследований не записано Уотсоном – он лишь упоминает о них в опубликованных рассказах.

Несмотря на свою широкую известность, Холмс по-прежнему брал с клиентов установленное вознаграждение, редко запрашивая крупные суммы и порой вообще отказываясь от платы. Хотя в рассказах почти не говорится о его финансовом положении после 1894 года, он, по-видимому, зарабатывал достаточно, чтобы позволить себе привычный образ жизни. Правда, по словам Уотсона, его вкусы были «скромными», и на протяжении этого периода нет упоминаний об эпикурейских ужинах и изысканных винах, которыми он угощал своих гостей прежде. В словах Холмса, обращенных к герцогу Холдернессу: «Я человек небогатый», когда он кладет в карман чек его светлости на 6000 фунтов (огромная сумма в те дни), звучит ирония. Взяв с герцога такие деньги, Холмс в буквальном смысле заставляет его расплачиваться за недопустимое обращение с маленьким сыном, лордом Солтайром.

Ощущаются легкие перемены и в отношении Холмса к Уотсону. Хотя Холмс называет его своим «другом и помощником», иногда он обращается с ним, как с секретарем, а в одном случае – даже как с телохранителем. В рассказе «Подрядчик из Норвуда» он просит Уотсона прочесть вслух длинную статью из газеты. В «Чертежах Брюса-Партингтона» Холмс ожидает, что Уотсон будет следить за текущими событиями и информировать его о любых интересных новостях. В «Подрядчике из Норвуда» Холмс отказывается от помощи Уотсона, так как вряд ли может возникнуть опасность. В другом случае он восклицает: «Но я не могу обойтись без вас и вашей помощи!»

Уотсон был также ему полезен в качестве помощника в расследованиях, когда сам Холмс был слишком занят более важными вопросами. Холмс воспользовался его услугами в трех делах: «Москательщик на покое», «Одинокая велосипедистка» и «Исчезновение леди Фрэнсис Кэрфакс». Во время последнего расследования он посылает Уотсона во Францию, чтобы установить местонахождение леди Фрэнсис Карфэкс. Усилия Уотсона не всегда были успешными, и Холмс критиковал его методы. Это, естественно, сердило Уотсона, который делал все, что в его силах. Однако нужно отдать должное Холмсу: он хвалил своего друга, когда следовало. В рассказе «Москательщик на покое» он сделал Уотсону комплимент, когда тот заметил запах краски в доме Джосайи Эмберли и запомнил номер места, указанный в театральном билете, который показывал ему этот человек.

Еще важнее изменение отношения Холмса к закону и правосудию. Несомненно, тут сыграло роль его возросшее влияние, а также происшествие у Рейхенбахского водопада, когда его жизнь висела на волоске. В результате роковой схватки с Мориарти изменилось его мнение об известности и публичных почестях, а также взгляд на некоторые моральные ценности. Теперь Холмс был в большей степени готов нарушать закон, когда совесть подсказывала ему, что таким образом он лучше послужит справедливости. «В первый или во второй раз за всю мою карьеру, – заявляет он Уотсону во время расследования „Убийства в Эбби-Грейндж“, – я чувствую, что, обличив преступника, причиню больший вред, чем он своим преступлением. Я научился быть осторожным, и уж лучше я согрешу против законов Англии, чем против моей совести».