Не избавился Холмс и от привычки к «тяжелой, напряженной работе». Он остался трудоголиком, который брался за слишком большое количество дел, отказываясь во время некоторых расследований от пищи и сна. Весной 1897 года случилось неизбежное: у него серьезно расстроилось здоровье, как уже было в 1887 году. Доктор Мур Эгер с Харли-стрит заявил, что если он не отдохнет, то никогда больше не сможет работать. Вняв предостережению своего врача, Холмс в сопровождении Уотсона отправился в Корнуолл и снял небольшой дом в бухте Полду. Но даже там Холмс не мог пребывать в праздности. Очарованный корнуэльским языком, он выписал книги по филологии и принялся его изучать. Кроме того, как и в период выздоровления в Рейгете, он, невзирая на возражения Уотсона, занялся расследованием дела о «Дьяволовой ноге», известной также как «Корнуолльский ужас». Исход этого расследования мог оказаться фатальным для них обоих, если бы Уотсон не проявил находчивость и присутствие духа.

Когда Холмс не был занят профессиональной деятельностью, он отдавал свое время хобби. Он продолжал играть на скрипке и проводить химические опыты. К этим давним интересам добавилось еще несколько: средневековая музыка, происхождение корнуэльского языка, ранние английские хартии. Ради изучения этих старинных документов он вместе с Уотсоном отправился в один из университетских городков – скорее всего в Оксфорд, его alma mater. Там он воспользовался библиотекой – вероятно, Бодлианской. Именно в этот период, в середине расследования дела о пропавших чертежах Брюса-Партингтона, он нашел время, чтобы написать работу о полифонических мотетах Лассо, о которых уже упоминалось во второй главе.

У Холмса также сохранился интерес к природе, который, как мы видели, ознаменовал изменение его вкусов в конце 1880-х, когда он расследовал преступную деятельность Мориарти. В рассказе «Черный Питер» он приглашает Уотсона побродить по лесам, «полюбоваться на птиц и на цветы». Как нам уже известно, этот интерес к сельской местности и красоте природы был связан со стремлением к тихой жизни, и сейчас его по-прежнему занимали подобные мысли. Холмс уже строил планы об отставке, мечтая о «маленькой ферме» и собираясь «на склоне лет» написать руководство по раскрытию преступлений. Такая книга представляла бы большой интерес для всех читателей, а также была бы чрезвычайно ценной для исследователей шерлокианы, но, к сожалению, Холмс так и не нашел времени, чтобы осуществить этот план.

Однако в каторжном рабочем графике Холмса бывали перерывы. Вместе с Уотсоном он совершал прогулки по Лондону, они посещали Ковент-Гарден, чтобы послушать оперу Вагнера, а также концерты в Альберт-Холле и обедали в итальянском ресторане Гольдини. Ради маскировки друзья даже удили форель в Беркшире во время расследования «Происшествия в усадьбе Олд-Шоскомб». Это единственный пример, когда они проявляют интерес к этому сельскому занятию. В 1895 году, по окончании дела о «Черном Питере», Холмс и Уотсон поехали на каникулы в Норвегию. Это путешествие, несомненно, было подсказано связью этого дела с Норвегией. Правда, расследование было закончено, так что они отправились в эту страну для собственного удовольствия.

Уотсон, должно быть, не меньше Холмса наслаждался такими развлечениями, которые уводили их из дома: ведь ему было нелегко жить вместе с человеком, у которого были такие удручающие привычки и постоянно меняющееся настроение. К тому же Уотсон уже познал прелесть собственного очага и размеренной жизни, какой бы прозаичной она ни казалась порой. Вообще говоря, он терпел все это с удивительным стоицизмом, хотя бывало, что даже его терпение подвергалось слишком уж большим испытаниям. В таких случаях он выражал вполне естественное раздражение. Однако такое случалось реже, чем в ранний период (1881–1889), когда они с Холмсом также делили квартиру.

В целом Уотсон гораздо расположен восхищаться Холмсом, нежели критиковать его, этого «необыкновенного человека», как он часто называет своего старого друга. Это восхищение порой переходило в благоговение. Одна из причин, по которой Уотсон соглашается не публиковать никаких рассказов на протяжении этого периода, – его боязнь, что, утомив своих читателей, он нанесет урон славе Холмса, «человека, которого я чту превыше других». У Уотсона всегда была склонность поклоняться героям, проявившаяся в восхищении генералом Гордоном и Генри Уордом Бичером. По мере того как росла международная известность Холмса, возрастало и почтение к нему Уотсона. После смерти жены он все больше нуждался в дружбе с Холмсом. Хотя Холмс порой обижал Уотсона, это компенсировалось теми случаями, когда он отказывался от сдержанности и открыто выражал свои чувства. Так было в конце дела о «Трех Гарридебах», когда Холмс, решив, что Уотсон серьезно ранен выстрелом Убийцы Эванса, проявил искреннюю тревогу. «Да, стоило получить рану, и даже не одну, чтобы узнать глубину заботливости и любви, скрывавшейся за маской холодности», – говорит Уотсон, ощутив, что его друг обладает «не только великим мозгом, но и великим сердцем». Такое же беспокойство Холмс выказывает и в конце расследования дела о «Дьяволовой ноге», когда эксперимент с ядовитым западноафриканским корнем чуть не имел роковых последствий. Эта реакция старого друга подсказала Уотсону ответ, процитированный в эпиграфе к этой главе.

Их дружба, а также возможность захватывающих приключений, которые предоставляла ему жизнь с Холмсом, помогли Уотсону постепенно оправиться после смерти жены. Он всегда был неравнодушен к женским чарам, и женщины, в свою очередь, находили его привлекательным. Как мы видели, Холмс иногда дразнил его по этому поводу, говоря, что прекрасный пол – это «по его части». Уотсон по-прежнему беспокоился о клиентках Холмса – например, взял на себя труд узнать о судьбе мисс Вайолет Смит по завершении дела об «Одинокой велосипедистке». Он сообщил Холмсу, что она унаследовала большое состояние и вышла замуж за Сирила Мортона, своего преданного поклонника. Однако только во время расследования «Убийства в Эбби-Грэйндж» Уотсон испытал волнение при виде красивой женщины. Это была леди Брэкенстолл, голубоглазая блондинка с золотистыми волосами, очень похожая на его покойную жену Мэри.

Но когда к концу этого периода Уотсон в конце концов влюбился во второй раз, эта любовь чуть не положила конец его дружбе с Шерлоком Холмсом.

Даже я, который был ближе к нему, чем кто-либо другой, всегда чувствовал разделявшее нас расстояние.

Уотсон о Холмсе, «Знатный клиент»

В опубликованных рассказах не указано, кто та женщина, в которую влюбился Уотсон и на которой позже женился. Сам Уотсон вообще ее не упоминает, и о существовании второй миссис Уотсон можно заключить только из единственного краткого замечания Холмса. В «Воине с бледным лицом» он говорит: «Мой верный Уотсон тогда бросил меня ради очередной жены – единственный эгоистический поступок, который я могу припомнить за все годы нашего сотрудничества». И добавляет с трагическими нотками: «Я остался один». Холмс убит и жалеет себя.

Из-за молчания Уотсона относительно его второго брака некоторые комментаторы усомнились, женился ли он на самом деле. Они выдвинули предположение, что под «печальной утратой» во время Великой паузы 1891–1894 годов он подразумевал смерть ребенка или серьезную болезнь миссис Уотсон. Они объясняют то, что она исчезла из рассказов Уотсона после 1894 года, а он вернулся на Бейкер-стрит, ее длительной болезнью. По их мнению, миссис Уотсон находилась в санатории, где ее регулярно навещал муж. Когда она поправилась, Уотсон снова поселился вместе с ней – отсюда и упоминание Холмса о жене.