— Значит, у нас есть выбор: умереть от обезвоживания, от отравления или от безнадежности… просто класс! — пробурчал мальчик, прикладывая губку к носу.

— Ты забыл голод… — хмыкнул Тугдуал.

— Что, голод? — обернулся Гюс.

— Можем умереть еще от голода…

Окса сердито зыркнула на обоих парней. В ее взгляде были раздражение и печаль. Потом она встала, посмотрела на раскаленную пустыню, простиравшуюся до горизонта, и решительно заявила:

— Ну, а я не намерена умирать и не хочу, чтобы кто-нибудь из вас умер! Так что сейчас вы все встаете и идете за мной! Найдем мы его, в конце концов, этот чертов выход…

Для Беглецов продвижение по раскаленной пустыне было очень тяжелым, помимо того, что здесь не было никаких ориентиров, позволяющих определить, в нужном ли направлении они идут. Ветер, наконец, стих, но темное небо придавало ландшафту угрожающий вид. Под чернильным небом Бесплодный Край простирался в бесконечность. Почва под ногами походила на чернозем, который просеяли и перемешали с раскаленным пеплом, настолько она была черной, напоминавшей пыль, и горячей.

Каждый шаг Беглецов вздымал клубы этой пыли, как искры обжигавшей щиколотки. Все терпели, тихо морщась, но боль становилась все более невыносимой.

Уставшая Окса остановилась первой. Лицо ее заливал пот. Уперев руки в бока, она вдохнула через Спонгос и принялась расшнуровывать кроссовки, чтобы стянуть шнурками штанины джинсов на щиколотках. Завязав узлы, она выпрямилась, приободрившись. Тугдуал заговорщицки ей улыбнулся, прежде чем в свой черед убрать штанины в берцы.

— Как ты выносишь эту вонь? — спросила Окса, заметив, что парень убрал свой Спонгос в карман.

— Надо думать, у меня восприимчивость иная… — пристально глядя на нее ответил он.

— Ну да… — пробубнил Гюс. — Восприимчивость летучей мыши, ага!

Тугдуал отвернулся с ухмылочкой, не вязавшейся с затаенной грустью в глубине его глаз.

Окса с бьющимся сердцем оглядела по очереди обоих парней. Как же они бесят своими вечными подковырками… и будоражат ей душу! Но сейчас было не самое подходящее время для эмоций. В этом бесконечном Бесплодном Краю на карту была поставлена их жизнь.

«Успокойся, Окса! — мысленно приказала себе девочка, еще разок взглянув на обоих своих друзей. — Будет время подумать над этим позже… если выберешься живой из этой гадской истории!»

Развернувшись, она двинулась дальше.

Самые молодые оказались и самыми стойкими: Окса шагала впереди вместе с Павлом. За ними брели Гюс, считавший делом чести выдерживать заданный темп, и Тугдуал, упругая походка которого свидетельствовала об удивительной физической выносливости. Кстати говоря, другой Твердорук в группе, Пьер, тоже лучше прочих выдерживал сложные условия Бесплодного Края.

«Завидное качество…» — думала Окса, чьи силы уменьшались с каждым шагом. Но она была Юной Лучезарной, наследницей трона Эдефии! И должна была служить примером. Только эта мысль ее и поддерживала.

Чуть дальше, замыкая цепочку, шел Абакум, не сводя с нее глаз. Своим чутьем он ощущал перепады настроения девочки, чувствовал направление ее мыслей. Она не знала, что делать, это он четко уловил. Детали и конечная цель часто оказывались за пределами ее понимания, однако фей был в ней совершенно уверен. Как и каждый из них, он знал, что Окса их спасет. Это была не просто надежда, а твердое убеждение, непреложная истина. За ней присматривали Феи-Без-Возраста, Абакум никогда об этом не забывал. Единственная проблема: невозможно узнать, смогут ли они все вместе противостоять злой силе Вредоносок…

В глазах фея промелькнула тень. Он выпрямился, снова пристально вглядываясь в тоненькую фигурку Оксы, и ускорил шаг. Несмотря на весьма солидный возраст, он на удивление бодро выдерживал их экспедицию, в отличие от Леомидо и Реминисанс. Пожилая дама очень ослабла. Это последнее испытание было явным перебором. После всего, что она вынесла вместе с другими Беглецами, а главное, после длительного и жестокого одиночного заточения в картине, которое, как она считала, будет длиться вечно, ее физическое состояние оставляло желать лучшего.

Вдобавок горячая пыль, покрывавшая землю, сильно ранила ее ступни, защищенные лишь тоненькими подошвами сандалий. Леомидо, конечно, давно обмотал ее ноги своими оторванными от пиджака рукавами, но тело пожилой женщины сдавало, что сказывалось и на ее моральном состоянии. До такой степени, что даже перспектива вновь увидеть внучку, Зоэ, больше ее не вдохновляла: усталость брала верх, потихоньку лишая ее надежды. Реминисанс опиралась на Леомидо, который чувствовал, как его возлюбленная слабеет с каждым шагом. Он и сам был совершенно разбит, и те мужество и силы, что у него еще оставались, он отдавал своей любимой.

— Я тебя понесу… — хрипло сказал он.

Реминисанс покорно позволила ему взять себя на руки, у нее не осталось сил даже на ответ. Леомидо с отчаянием поглядел на нее и, не способный выносить этот полный горечи взгляд, отвернул голову. Идущий позади них и не принимаемый в расчет Абакум лишь беспомощно сжал кулаки.

— Сколько мы уже идем? — спросила Окса у отца.

Павел пожал плечами и с трудом удержался от встречного вопроса: как долго они выдержат эту адскую жару? Он сжал руку дочери в своей. От девочки пыхало жаром, как и от всех остальных Беглецов. Они все старательно избегали этой мысли, но отсутствие воды начинало сказываться. Только Простофиля даже не пытался гнать эту мысль из своего заторможенного мозга.

— Может мне кто-нибудь дать немножко воды? — спросил он. — Я умираю от жажды…

— Мы тоже! — отрубила Окса.

— Лишь один стаканчик холодной воды, не беспокойтесь, — продолжил малыш.

— Со льдом, естественно! — грубо буркнул Гюс.

— О, это было бы чудесно! — с энтузиазмом воскликнул Простофиля. — Благодарю вас, друг Юной Лучезарной!

— Не за что! — Гюс раздраженно пнул пыльную землю. — Сейчас принесу тебе через минуту… но только если ты заткнешься!

Простофиля несколько секунд соображал, прежде чем понял смысл предложения Гюса. Потом посмотрел на мальчика огромными выпуклыми глазами и зажал обеими ручками себе рот, чтобы не говорить. И стал ждать стакан воды… если, конечно, уже не забыл о нем. В отличие от Беглецов!

Все страдали молча, худо-бедно скрывая панику, уже начавшую свою подрывную деятельность. Еще несколько часов в этом пекле, и они все умрут, это наверняка. Они шли, и шли, и шли… Останавливаясь лишь для того, чтобы немного поспать прямо на пыльной и раскаленной земле. Запасы энергии иссякали. Совсем. По оценке Кульбу-Горлана, они шли по Бесплодному Краю уже больше трех суток при средней температуре порядка сорока трех градусов — в исчислении Во-Вне — что было сверхъестественным достижением.