И вместе с тем все больше накапливается чувство дискомфорта, неудовлетворенности: искусство софистики, игра тезисами, идеологическая “гибкость” не дают ощущения состоятельности изучаемой науки. Спасает университетская библиотека, она открывает огромные возможности для самообразования… Знакомство с первоисточниками не слишком поощряется, но и не возбраняется» (Е. Гайдар, 1996).

Я тоже, например, считаю, что бежать в Америку из отечества – низость, хуже низости – глупость. Зачем в Америку, когда и у нас можно много принести пользы для человечества? Именно теперь. Целая масса плодотворной деятельности.

Коля Красоткин в «Братьях Карамазовых» Достоевского

Поздравляю себя

с этой ранней находкой, с тобою,

поздравляю себя

с удивительно горькой судьбою,

с этой вечной рекой,

с этим небом в прекрасных осинах,

с описаньем утрат

за безмолвной толпой магазинов.

И. Бродский От окраины к центру, 1960-е

Школа ушла в прошлое, а двое школьных друзей остались его друзьями.

Академик Васильев, учившийся тоже в МГУ, но на мехмате, вспоминает об их общении, продолжавшемся и в студенческие годы, и после: «Помню, мне надо было сдавать социально-экономические дисциплины в аспирантуре после мехмата. Я из-за нелюбви к ним лекции пропускал. Приходил: Егор, спасай, я не понимаю, что это такое. Он вытаскивает “Философский словарь” последнего издания и говорит: читай, очень хороший словарь, краткий, все сразу выучишь. И действительно, так и произошло. Этот учебник я учил зрительно. Пришел на экзамен, закрыл глаза, за счет зрительной памяти вспомнил страницу, на которой это читал, – рассказал. Или надо было реферат написать. Он мне с полки доставал какой-то том: переписывай с 40-й страницы до 67-й и с 81-й до 94-й. Я так и сделал, получил “5”. Это прагматический интерес, но я и без этого приходил, болтали на разные темы.

…Егор учился всерьез и выучился. Был такой учебник политэкономии Цаголова, про который он без дрожи говорить не мог, но его надо было выучить. Он его выучил».

Да, надо иметь крепкие нервы, большое душевное здоровье, чтобы после Адама Смита и Самуэльсона читать, да еще выучивать к экзамену на пятерку, Цаголова.

Автор учебника излагал не свои, конечно, мысли, а повторял давно им заученное: «Необходимость перехода от капитализма к социализму прежде всего обусловлена действием закона соответствия производственных отношений характеру производительных сил. “Усиливающийся конфликт между производительными силами и производственными отношениями, – говорится в Программе КПСС, – властно ставит перед человечеством задачу – разорвать прогнившую капиталистическую оболочку, раскрепостить мощные производительные силы, созданные человеком, и использовать их на благо всего общества”».

Цаголов писал об азбуке марксизма-ленинизма – «исторической необходимости замены капитализма социализмом». О том, как «в недрах капитализма созревают материальные предпосылки социализма, а вместе с тем растут и крепнут социальные силы, призванные обеспечить его победу». Как рабочий класс «выступает гегемоном всех революционных сил, борющихся против капитализма». О «национализации средств производства» – потому что «социалистическое обобществление невозможно без такого предварительного условия, как овладение рабочим классом фабриками, заводами, рудниками, транспортом, банками».

О непременном введении государственной монополии внешней торговли, поскольку «с установлением государственной монополии внешней торговли империализм лишается последнего рычага…». И так далее.

Егор уже ясно сознавал химеричность этих с виду логичных построений. Но всем, кто получал советское высшее образование, надо было заучивать их и помнить до экзамена – чтобы потом постараться забыть.

Думал ли он о том, что именно ему придется крутить колесо истории?.. И ликвидировать, среди прочего, введенную Лениным государственную монополию внешней торговли?..

Не оставим без внимания важное свидетельство одноклассника и друга: сверх учебника Цаголова, поясняет В. Васильев, «ему надо было выучить что-нибудь такое, благодаря чему, когда все рухнет, можно было бы понимать, что надо делать.

Был такой момент. Прихожу я к нему и говорю: Канторович Нобелевскую премию получил, мы с тобой вдвоем неужели хуже? Давай тоже что-нибудь сделаем, например – по экономике. Он говорит: попробуй. Вот тебе список: Самуэльсон, Кейнс, Ланкастер и Чемберлен. Где хочешь, там бери. Сам Егор это уже прочел, это для него были азы. Еще он мне сказал: “Только ради бога не думай, что тут самое главное применить какую-то изысканную математику. Вот тут есть стандартные методы, надо понять, как они работают в экономике, и надо понимать, в чем состоит собственно экономика. А дальше как-нибудь вот так и двигаться. А то, знаю я вас, вы сразу думаете о том, что надо какую-нибудь новомодную математическую теорию. От этого ничего хорошего не получается”. Вот произошла от него такая житейская мудрость, совершенно справедливая.

…И было еще высказывание, которое я хорошо помню, аспирантского времени или чуть позже, что “я из этой страны никуда не уеду, мое место здесь, и я буду работать в этой стране и для этой страны”. Это точно было сказано тогда. Потом он это говорил еще раз в 1996 г., когда была опасность, что придет к власти Зюганов, но первый раз я слышал это от него тогда.

…Он женился на втором курсе. Я был свидетелем с его стороны. А свидетельницей со стороны невесты была Мария Аркадьевна Стругацкая. Там я, собственно, с ней и познакомился» (КР).

…Здесь можно бы воскликнуть вместе с героями «Мастера и Маргариты» – «Как причудливо тасуется колода!» Вряд ли кто-то из участников торжества в тот день предполагает, что свидетельнице невесты через сколько-то лет суждено стать женой жениха…

Незадолго до этого нечто весьма серьезное поставило судьбы недавних школьников на край пропасти.

Об этом – немного позже.

Пока же остановимся на так называемой «политэкономии социализма», которую изучает Егор Гайдар вместе с однокурсниками.

Страницы учебника Цаголова вдоль и поперек прошиты цитатами из Ленина. Но и Ленина автор учебника, широко цитируя, вряд ли глубоко понимал.

Не больше понимали и студенты, держа экзамен по политэкономии – «капитализма» и «социализма». Но в советских вузах понимание этих предметов не требовалось – только заучивание. Мало того – понимание только мешало, потому что любое углубление в материал вскрыло бы червоточину.

Да хотя бы вот это: монополистический и особенно государственно-монополистический капитал создает аппарат для планомерной организации производства… И потому «тут остается только превратить реакционно-бюрократическое регулирование в революционно-демократическое простыми декретами…» Или: «…В обстановке революции, при революции государственно-монополистический капитализм, – подчеркивал В. И. Ленин, – непосредственно переходит в социализм».