Муж был рослый, дородный, грубо слепленный йоркширец — полный, немного напыщенный, лет около сорока, с волосами, заметно поредевшими надо лбом. Классическое воплощение преуспевающего делового человека.

— Дорогая Эмми, — сказал он громко, с характерным северным акцентом, — повара хотят жить. Они хотят жить, как и каждый из нас. Когда же я смогу убедить тебя, что рабочим всегда следует обеспечивать хорошее настроение? Если ты этого не обеспечишь, они не станут на тебя работать. А когда работники не хотят работать, это грустно. Даже если камбуз расположен на палубе, жизнь корабельного кока не считается завидной. Нет им счастья, как тот парень поет в опере. Да, поваров следует ублажать. Иначе, если засунуть их в трюм, не получишь вообще никакого обеда — вот тебе и весь сказ!

Унылая леди отвернулась, демонстрируя досаду и разочарование.

— Тогда нужно было объявить набор, как в армию, Или еще что-нибудь, — заявила она, надув губы. — Правительство должно было взять это в свои руки и как-нибудь навести порядок! Мало того, что приходится ехать в Индию на этих гадких пароходах, так нас еще заставляют дышать всякой отравой…

Окончание фразы утонуло в тихом ропоте общей неудовлетворенности.

— В чем же, по-твоему, заключается ее «исключительность»? — спросил я у Хильды, когда мы дошли до кормы, где капризница не могла нас слышать.

— Разве ты не заметил? Как она оглядывалась, выйдя на палубу, чтобы найти кого-то достойного и утвердить свое кресло рядом? Но губернатор Мадраса еще не вышел из своей каюты, вокруг жены главного комиссионера Оуде увивалось трое штатских, а дочери главнокомандующего подобрали юбки, когда она проходила мимо. Поэтому она изыскала лучший способ выйти из положения — села как можно дальше от толпы ничтожеств, под которыми подразумевались мы все. Не имея возможности влиться сразу в круг лучших Людей, можно на худой конец выказать свою исключительность путем отрицания, то есть избегая общения с нижестоящими.

— Вот уж не ожидал, Хильда, что ты способна на такое чисто женское злословие!

— Злословие? Ничего подобного! Я просто пытаюсь обрисовать характер леди, чтобы найти к ней подход. Она мне скорее нравится, бедняжка. Уверяю тебя, она мне вполне подходит. Так что я ничуть не возражаю против общения, напротив, я не откажусь объехать с нею всю Индию!

— Быстро же ты решаешь…

— Сам посуди, если уж ты так сильно желаешь сопровождать меня, я должна иметь дуэнью; и леди Мидоукрофт вполне годится для этого. Между прочим, имея под рукой меня, она лучше будет себя чувствовать в обществе, но это так, подробность. Самое главное — сразу занять позицию при возможной дуэнье и крепко взять ее в руки еще до того, как мы прибудем в Бомбей.

— Но она только и делает, что ноет! — заметил я. — Боюсь, если ты ее примешь, то будешь ужасно скучать!

— Ты, видимо, хотел сказать «если она меня примет»? Она — не горничная, а дама, пускай и номинально, хотя я собираюсь направить ее туда, куда нужно мне. Оцените же, сэр, как я добра к вам! Я обеспечу и тебе место в ее свите, исполняя твое желание. Но ты пока не спрашивай, что это будет. Учись ждать! И все получится.

— Все-все, Хильда? — спросил я с нажимом, чувствуя прилив радости.

Она взглянула на меня, не скрывая вспыхнувшей искры нежности.

— Да, Хьюберт, все-все. Но мы пока не должны говорить об этом — хотя я уже различаю свой путь более отчетливо. Ты будешь однажды вознагражден за свое постоянство, дорогой мой странствующий рыцарь. А что касается моей дуэньи, я не боюсь скуки; это она скучает, несчастная. Что видно при первом же взгляде на нее. Но она будет скучать гораздо меньше, если мы станем ее спутниками. Она нуждается в постоянном обществе, в веселых беседах, в возбуждении. Она оставила Лондон, где плыла по течению; своих внутренних запасов у нее нет, ни работы, ни ума, ни интересов. Она привыкла к вихрю глупейших развлечений, а теперь, предоставленная самой себе, напрасно напрягает свои слабые мозги и скучает потому, что ей нечего сказать самой себе. Она отчаянно нуждается в том, чтобы ее кто-то развлекал.

Она неспособна даже развлечь себя чтением: во всяком случае, дольше чем на три минуты. Посмотри, у нее при себе французский роман в желтой обложке, и она не прочитывает больше пяти строк подряд — сразу устает и начинает беспокойно оглядываться. Ей нужен кто-нибудь веселый, разбитной, чтобы отвлекать ее постоянно от собственной пустоты.

— Хильда, ты в очередной раз поражаешь меня быстротой своих выводов, и я не могу не согласиться с ними! Но для меня столь малых предпосылок было бы недостаточно.

— Чего же большего мы могли бы ожидать, мой дорогой? Такая девушка, как эта, выросшая в доме деревенского пастора, девушка без интеллекта, чьим главным занятием дома было выкармливание кур, да еще домашняя выпечка, а развлечением — визиты соседок к ее матери… И вдруг она встречает состоятельного мужчину, выходит за него замуж, что лишает ее тех немногих занятий, которые поддерживали ее в прежней жизни. Вместо этого — водоворот лондонских сезонов. Не находя себе применения, она заменила его развлечениями, и это стало для нее жизненной необходимостью. Но теперь она и этого лишена!

— Хильда, ты злоупотребляешь моей доверчивостью. Многое можно вывести из ее внешнего вида и поведения, но откуда взялся дом деревенского пастора?

— Конечно, не отсюда. Мне помогает еще и память, ты забыл? Я это попросту вспомнила.

— Вспомнила? Как именно?

— Точно так же, как имя твоей матери и твое, когда нас с тобою познакомили. Была заметка в разделе рождений, смертей и свадеб: «В церкви Св. Альфегия, Миллингтон, преподобный Хью Клизертоу, магистр гуманитарных наук, отец невесты, обвенчал Питера Габбинса, эсквайра, владельца усадьбы «Лавры», Миддлстон, с Эмилией Френсес, третьей дочерью преподобного Хью Клизертоу, приходского священника в Миллингтоне».

— Клизертоу и Габбинс? Эти тут при чем? У нас тут не миссис Габбинс, а леди Мидоукрофт!

— Тот же товар, только под другим артикулом, как говорят торговцы. Года через два я наткнулась в «Таймс» на такое сообщение: «Я, Айвор де Курси Мидоукрофт, владелец усадьбы «Лавры», Миддлстон, мэр селения Миддлстон, настоящим извещаю, что с сего дня я отказался от имени Питер Габбинс, под которым был до сих пор известен, и принял вместо оного именование и титул Айвор де Курси Мидоукрофт, каковыми желаю впредь именоваться».

Еще месяц или два спустя в «Телеграфе» написали, что принц Уэльский открыл новый госпиталь для неизлечимо больных в Миддлстоне и что мэру, господину Айвору Мидоукрофту, сообщили о намерении Ее величества пожаловать ему рыцарское звание. Ну, что ты на это скажешь?

— Если умножить два на два, — ответил я, поглядев издали на предмет нашего разговора, — и учесть лицо и повадки леди, я склонен заподозрить, что она — дочь бедного пастора, размеры семьи которого были, в соответствии с традицией, обратно пропорциональны размеру доходов. Затем она неожиданно сделала хорошую партию, выйдя за весьма богатого промышленника, выбившегося из низов. И от этого она преисполнилась огромного чувства собственной значимости.