Мне нужны были порты. Мне нужна была часть его флота. Я надела платье.

Но не собиралась продавать себя за них, пусть даже и поднималась по ступеням в одиночестве, втайне, как шлюха.

Бесстрашная или безрассудная…

Алмаках, я была в этом уверена, давно покинул меня — когда я вышла за границы Сабы, если не в ней самой. Но любой бог, если он действительно был богом, должен был меня признать. А потому я молча молилась всем богам этого города, включая и Безымянного.

Я выдохнула, поворачивая задвижку. Она легко поддалась. И я толчком открыла дверь.

Солнце садилось, заливая запад багряной кровью. Аромат цветущего миндаля и роз защекотал мои ноздри.

Я вышла на террасу, и передо мной открылся вид на пышную зелень высокого сада, расположившегося перед покоями, что были в три раза больше моих. В проемах окон с резными известняковыми решетками светились лампы. Газовые занавески, освещенные изнутри, мягко покачивались на ветру в раскрытых двойных дверях.

И не было ни звука. Ничего, кроме шипения и треска факелов в поздних сумерках подступавшего лета.

Был ли царь внутри? Это не имело значения, я не хотела рисковать и видеть сцену, которая могла там происходить, или же быть обнаруженной в его спальне, словно какая-нибудь блудница.

Я сердито двинулась к выходу.

— Подожди.

Голос застал меня врасплох — потому что я не видела человеческой фигуры. И потому что это был не голос царя.

Это был его голос. И в нем не было ничего царского.

Я медленно обернулась, успев заметить, как из теней в дальнем углу сада выходит иная тень.

— Что за игру ты ведешь со мной? — спросила я, повышая голос и вскидывая подбородок. — Как это воспримут придворные, которые могут явиться в твои покои? Что подумает твоя новая жена, если кто-то увидит моего евнуха на ступенях?

Вся моя злость, тщательно сдерживаемая до этого, рванулась на волю.

Он двинулся ко мне, и я смогла заметить, что на нем нет роскошных одежд, бывших в первый — и единственный — раз, когда я его видела. Лишь простая льняная туника и мантия и золотое кольцо на пальце.

Теперь я знала, кто вдохновил Тамрина на его предпочтения. И знала, что этот царь способен влиять на людей, его окружающих, в мельчайших из мелочей.

— Позови своего евнуха, — тихо сказал он.

— Ты сказал, чтобы я приходила одна.

Он остановился на расстоянии вытянутой руки от меня.

— Женщина тайн, — прошептал он. — Ты заполнила собой весь мой зал, как только в него вошла. Ты башней возвысилась над прудом. И все же я вижу, насколько ты маленькая. Позволишь ли прикоснуться к твоей руке, прежде чем позовешь его? — С легкой улыбкой он добавил: — Он кажется мне грозным малым.

— Не в обычае твоего народа прикасаться к женщине, которая тебе нежена, — ответила я. — К чему ты просишь о подобной непристойности?

— Это непристойно лишь в глазах других. И не в обычае порицать того, кто это видит. Но нас не видят. Я лишь прикоснусь к руке, которая писала мне те слова. К руке Загадки. И это будет для меня ценнее всех даров, что ты везла сюда сквозь пески.

— Разве мало того, что я приехала сюда с края света? Что я стою здесь, одна, на твоей террасе, вопреки здравому смыслу, после того как ты заставил меня прождать столько дней?

Он опустил глаза.

— Я думал… — Он встряхнул головой. — Я был глуп.

— Что ты думал?

— Я думал, что ты ответишь мне сообщением. Каким угодно, пусть даже просто благодарностью за мои дары. Я ждал.

— Зачем, если я здесь? Ради чего же я приезжала, как не ради возможности поговорить лицом к лицу?

Когда он поднял голову, его взгляд посуровел.

— Ты действительно не знаешь, что твои слова вернули меня к жизни? Что они возродили меня, будучи эхом моих собственных? Или ты настолько еще не привыкла к трону и тяготам царского бремени, что ничего не знаешь об одиночестве?

Я отвернулась.

— Ах. — Он подошел еще на шаг. — Отчего же, ты думаешь, я велел тебе прислать свое посольство? Тебе, которая отказывает царям своим молчанием?

— Потому что вопреки всякой логике провокация окупается больше, чем лесть.

Он тихо засмеялся.

— Вот видишь, я правда мальчик, который дергает тебя за косы. Но ты в ответ полоснула меня ножом. Заносчивость, лесть или флирт — все это я мог с легкостью отбросить. Ты же уничтожила меня историей про сад.

Я не осмелилась сказать, что те слова едва не сломили меня.

И долгий миг спустя я подняла между нами ладонь.

Тихий вздох сорвался с его губ, когда он взял меня за кончики пальцев — осторожно и бережно, словно касался птицы, готовой в любой момент улететь.

Большим пальцем он коснулся окрашенного хной ногтя и словно попытался вчитаться в орнамент на тыльной стороне моего запястья. Провел пальцем и по завиткам, словно никогда ничего подобного не видел.

Я отняла ладонь, и он застыл, глядя на свою опустевшую руку, где секунду назад были мои пальцы. И наконец уронил руки, сказав:

— Зови своего евнуха, если с ним тебе будет спокойнее.

Я вернулась по лестнице и открыла дверь, за которой Яфуш

стоял, словно ни разу не шелохнувшись.

— Мир, — сказала я. — Все хорошо.

И вернулась в сад, не желая признаваться даже самой себе, что мне сразу же стало спокойнее, как только Яфуш прикрыл за собой дверь.

Царь прогуливался неподалеку, и я зашагала с ним рядом.

Он ничего не сказал, и я решила заговорить первой:

— И что же ты делал здесь, сидя вот так в молчании?

Он положил руки на ограждение террасы и посмотрел вдаль.

— Я приходил сюда каждый вечер со дня твоего приезда. Я же сказал тебе, что ждал.

— И что об этом думает твоя последняя невеста?

— Она, я уверен, рада освобождению от моего общества.

Я едва не спросила, неужели он так плох в постельном искусстве, но прикусила язык.

— Почему ты отослал моих придворных, не сказав мне об этом ни слова?

— Потому, — ответил он со вздохом, не глядя на меня, — Потому что я знаю, зачем ты сюда приехала.

Он шагнул ко мне, и на миг мне показалось, что он вновь возьмет меня за руку, но он остановил себя.

— Я хочу показать тебе мое царство, — сказал он искренне, как мальчишка.

— Как показываешь моим придворным свой излюбленный город Гевер?

Он отмахнулся.

— Твой человек, Кхалкхариб, верен, но слишком близорук. Твой родственник Ниман полон амбиций. Я слишком хорошо это вижу. И ни один из них мне не нужен. Но ты, госпожа Загадка… ты остаешься для меня истинной тайной.