Принцесса наблюдала за реакциями окружающих, и ее уважение к джиндосцу все возрастало. Ни одно лицо не потемнело от злости, и лишь некоторые награждали его неприязненными взглядами, принятыми среди так называемого высшего общества. Шудена любили, хотя он не отличался компанейским характером. Сарин чувствовала, что его популярность происходила не от способности развлечь собеседников, но от врожденной честности. Когда барон говорил, его слова были вежливы и участливы, но всегда откровенны. Экзотическое происхождение давало ему право называть вещи своими именами, чему редко следовали остальные.

После длинной лестницы они оказались в небольшой комнате.

— Мы пришли, — довольно объявил барон, пропуская принцессу вперед.

Внутри они нашли маленький, но искусный струнный оркестр. Украшения в комнате отличались большей сдержанностью, зато слуги разносили подносы с угощением, которое выглядело еще более изысканным, чем внизу. Сарин узнала многих влиятельных придворных; казалось, в комнате собрались сливки двора.

— Король, — указала она, заметив стоящего в дальнем углу Йадона. Рядом с ним находилась Эшен в узком зеленом платье.

Шуден кивнул.

— Он ни за что не пропустит подобный вечер, даже если хозяин — герцог Телри.

— Они не ладят?

— Они чудесно ладят. Но они конкуренты. Йадон заправляет купеческим флотом; его корабли ходят по Фьерденскому морю, как и корабли Телри. Поэтому они постоянно соперничают.

— Все равно мне его присутствие кажется странным. Мой отец никогда не посещает балы.

— Потому что он зрелый монарх, миледи. У Йадона от власти все еще идет кругом голова, и он не упускает случая насладиться своим могуществом. — Барон огляделся вокруг: — Посмотрите на эту комнату.

— И что?

— Когда король посещает дома знати, он выбирает место вдали от основной массы гостей и ждет, пока к нему не присоединятся дворяне поважнее. Придворные привыкли, а хозяин обычно приглашает второй оркестр и держит вечер для избранных. Йадон довел до сведения двора, что не желает проводить время с людьми, которые намного ниже его; в этой комнате только герцоги и наиболее знатные графы.

— Но вы — барон, — удивилась принцесса.

Шуден улыбнулся, потягивая вино.

— Я — особенный случай. Наша семья вынудила короля пожаловать ей титул, тогда как остальные добились своих мольбами или состоянием. Я могу позволить себе вольности, которые другим баронам и не снились, потому как мы с Йадоном помним, как я однажды его обставил. Обычно мне удается провести среди избранных не более часа, или терпению короля может прийти конец. Но сегодня — особый вечер.

— Почему?

— Потому что я с вами. Не забывайте, леди Сарин, ничье положение в этой комнате, за исключением королевской четы, не сравнится с вашим.

Сарин кивнула. Она привыкла к собственной знатности — как-никак она была дочерью короля, — но арелонская манера кичиться титулами казалась ей странной.

— Присутствие Йадона меняет планы, — тихо произнесла принцесса, когда король заметил ее. Взгляд короля остановился на ее платье, и его лицо помрачнело.

«Возможно, мне не стоило наряжаться», — забеспокоилась Сарин. Но тут ее внимание переключилось на другую персону в комнате.

— А он что здесь делает? — прошептала она, кивком указывая на затянутую в ярко-красное фигуру.

Шуден проследил за ее жестом.

— Джьерн? Он не пропускает ни единого бала. На первом он появился без приглашения, но держал себя так чопорно, что теперь никто не решается исключить его из числа приглашенных.

Хратен беседовал с небольшой группкой мужчин, выделяясь на фоне их темных костюмов, как язык пламени. Верховный жрец возвышался над ними на голову, а его наплечные латы выдавались по меньшей мере на фут в каждую сторону. Не заметить его в толпе гостей не представлялось возможным.

Шуден улыбнулся.

— Независимо от моего о нем мнения, я восхищаюсь его наглостью. На первом балу он просто зашел на отдельную королевскую вечеринку и завел разговор с одним из герцогов. Короля он едва удостоил кивком. Судя по всему, Хратен считает титул джьерна равным любому в этой комнате.

— На востоке джьернам кланяются даже короли, — ответила принцесса. — А когда приезжает вирн, они валяются у него в ногах.

— И все началось с престарелого джиндосца. — Барон заменил их бокалы у проходившего с подносом слуги. Здесь подавали сорт вина подороже. — Мне часто бывает любопытно поглядеть, что вы сделали с учением Кесега.

— Мы?! Я верю в Корати, незачем сравнивать меня с джьерном!

Шуден примирительно поднял руки.

— Извините. Я не думал вас обидеть.

Принцесса задумалась. Шуден говорил по-арелонски как на родном языке и жил в Каи, так что она решила, что он кораит. Оказывается, она ошибалась: джиндосец наверняка исповедовал Шу-Кесег, древнюю религию, положившую начало и Корат, и Дерет.

— Но, — вслух продолжила Сарин, — Джиндо теперь принадлежит к ветви Дерети.

Молодой джиндосец помрачнел, неприязненно разглядывая джьерна.

— Хотел бы я узнать, что думал старый мастер Кесег, когда оба его ученика отправились проповедовать на север. Он учил единению, но что он имел в виду? Единство умов, как понял мой народ? Единство любви, как учат ваши жрецы? Или единство послушания, как донес его мысль Дерети? Остается только недоумевать, как человечество ухитрилось усложнить такое простое понятие.

Он замолк и покачал головой, потом добавил:

— В любом случае, вы правы — теперь Джиндо исповедует Дерет. Мы позволили вирну полагать, что он обратил нас, потому что не хотели войны. Но многие начинают сомневаться в мудрости мирного решения. Артеты становятся все требовательнее.

Принцесса оживилась.

— Согласна. Шу-Дерет надо остановить, она искажает истину первоначальной веры.

Барон запнулся.

— Я не это имел в виду, леди Сарин. В сердце Шу-Кесег лежит равенство для всех учений. Дереиты считают, что поступают правильно. — Шуден оглянулся на Хратена: — Но он опасен.

— Почему именно он, а не все остальные?

— Я посетил его проповедь. Его слова идут не от души, а от ума. Он ищет численности, не обращая внимания на искренность веры, а такой подход очень опасен.

Барон окинул взглядом собеседников джьерна.

— Этот тоже меня беспокоит. — Он указал на молодого человека, чьи волосы были настолько светлыми, что казались белыми.

— Кто это? — заинтересовалась Сарин.

— Варен, старший сын барона Диолена. По правилам ему закрыт доступ на личную вечеринку короля, но, очевидно, он воспользовался близким знакомством с джьерном. Варен всегда был примерным прихожанином Корати, но недавно начал утверждать, что его посетило видение Джаддета и потребовало немедленного обращения в Шу-Дерет.