следов, пусть даже голова до сих пор болела. Хульда постучала. Густав подошел к двери и открыл ее. Радостно звякнул колокольчик на входе.

– Здравствуйте, госпожа Хульда, – поздоровался Густав. – Как любезно с вашей стороны прийти к нам в воскресенье.

– Это само собой разумеется, господин Херрман, – отозвалась Хульда. Она немного запнулась, произнося фамилию, но Густав только дружески рассмеялся.

Хульде нравился этот низенький, толстый мужчина, с задорными глазами, который в базарные дни сам встает за прилавок, ловко заворачивая в бумагу вкусное желтое масло и сыр своими толстыми пальцами. Но сегодня в глубине его глаз таилось беспокойство.

– Как поживает Хедвига? – поинтересовалась Хульда.

– Потихоньку. Но она мне не нравится.

Хедвига незаметно подошла к прилавку и игриво похлопала мужа по руке.

– А это как еще понимать? Я тебе надоела?

Густав закатил глаза.

– Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, Хеда. Для меня ты красивее всех на свете. Но в последнее время я боюсь, что ты слишком многое на себя взвалила. В твоем-то положении.

Хульда изучающе оглядела Хедвигу. Она сразу поняла, о чем говорит Густав Херрман. Круглое лицо Хедвиги осунулось, нос заострился, а живот увеличился настолько, что она ходила переваливающейся походкой, как обычно ходят женщины последние несколько недель перед родами.

– Неужто девочки озорничают? – спросила Хульда, хотя знала, что Катинка и Йоханна – самые послушные дети, каких только можно себе представить. – Или вы по-прежнему с утра до ночи работаете в магазине, несмотря на мой запрет?

По выражению лица Хедвиги стало понятно: второе предположение попало в точку. Хульда строго погрозила им с мужем указательным пальцем:

– Вы должны беречь себя. Это ваша третья беременность, и, при всем уважении, вы уже не молоды. Я бы прописала вам полный постельный режим.

– К счастью, вы не врач и не можете этого сделать, – заносчиво возразила Хедвиг, но потом рассмеялась. – Ладно, чего мы тут стоим! Проходите, выпейте кофе. Вы и сама выглядите несколько измученно.

Хульда последовала за Хедвигой в гостиную и с облегчением устроилась на диване. Ноги все еще казались резиновыми, и чашечка крепкого кофе пришлась бы сейчас как нельзя кстати. Херрманы держали горничную, которая и накрыла на стол.

Хульда благодарно взяла в руки горячую фарфоровую чашку с золотой каймой и сделала большой глоток.

– Давайте рассказывайте. – Она повернулась к Хедвиге, которая, постанывая, села на стул. – Как ваши дела?

– Трудно сказать, госпожа Хульда, – неуверенно ответила Хедвига. – Эта беременность, она… проходит гораздо тяжелее, чем прошлые с девочками. Но с тех пор прошло уже немало времени. На самом деле я вообще не хотела третьего ребенка, понимаете? Особенно сейчас, когда мне уже сорок четыре и времена такие неспокойные… Сначала я подумала, что это возрастные изменения. Катинка, моя младшенькая, скоро пойдет в лицей. А теперь снова малыш? – Она печально покачала головой и подавила стон.

– У вас боли? – спросила Хульда.

Не успела Хедвига ответить, как приоткрытая дверь в коридор полностью распахнулась.

– А даже если так, – сказала появившаяся на пороге старушка. Высокая, с проницательными голубыми глазами, она была одета в элегантный костюм из тонкой шерсти. – Моей дочери нравится геройствовать, играть, но я вам скажу: это ненормально.

– Мама, пожалуйста, – прошипела Хедвиг. – Ты же хотела прилечь.

– В могиле належусь. – Старушка села в кресло с подголовником, поправила на носу пенсне и приветственно кивнула Хульде. – Меня зовут Гертруда Зигель, – представилась она и повернулась к горничной: – Грета, налей мне, пожалуйста, чаю.

Девушка сделала реверанс и ушла выполнять приказ. Госпожа Зигель строго посмотрела на дочь, которая с мрачным видом держалась за живот.

– Кто-то должен рассказать этой милой девушке, что происходит на самом деле.

– Господи, да что здесь происходит? – обеспокоенно спросила Хульда.

И снова госпожа Зигель ответила за свою дочь:

– У нее болит голова, болит живот и ноги опухли, как у слона.

Хедвига страдальчески вздохнула.

– Это не твое дело, – процедила она сквозь зубы. – Вечно ты вмешиваешься. Это ты беременна или я?

Но Хульда насторожилась.

– Хедвига, вы случайно не замечали мелькания в глазах? – спросила она и прочитала ответ на рыхлом лице беременной женщины.

– Я думала, у меня просто глаза уже не те. Знаете, в моем возрасте…

Хульда встала и подошла к Хедвиге. Положила руку на огромный живот, ощупала. Ребенок не двигался. Впрочем, это ничего не значит, ребенок может спать. Тогда она измерила пульс беременной и заметила, что он частит. Все указывало на высокое давление, но без электрического пульсометра, какие используют в больницах, точно сказать нельзя. И анализ на белок в моче, который, по мнению Хульды, был срочно необходим, она провести не могла. Как и всегда, ее возможности очень ограничены. Хульда злилась на себя из-за того, что недостаточно изучала медицину. Она знала, что справилась бы, и ей было невероятно горько от осознания того, что она упустила столько всего. Хульда любила свою работу, но руки у нее часто оказывались связаны, поэтому ей приходилось направлять своих пациенток в больницы и передавать их в чужие руки. В основном – мужские, потому что еще несколько лет назад женщин не принимали в прусские университеты.

Она собралась с силами.

– Хедвига, мне жаль, но я вынуждена направить вас в больницу.

Хульда старалась произнести эти слова как можно спокойнее, но Хедвига все равно уставилась на нее испуганными глазами.

– У меня что-то серьезное, госпожа Хульда?

– Точно не знаю. Возможно, мы имеем дело с ранней стадии эклампсии.

Взгляд Хедвиги стал вопросительным, а ее мать заерзала в кресле.

– Это недуг, который порой поражает беременных, – пояснила Хульда. – Вас должен осмотреть врач.

– А ребенок? – побледнев, спросила Хедвига и схватилась за живот. – Он тоже болен?

– Не знаю, – ответила Хульда, чувствуя себя ужасно беспомощной. – Лучше всего немедленно отправиться в больницу, тогда вы скоро все узнаете.

Хедвига кивнула. Госпожа Зигель встала и обняла ее.

– Не волнуйся, моя дорогая, – сказала старушка, и Хульда внезапно обрадовалась ее присутствию. – Все будет хорошо. Пойдем, пусть Густав вызовет тебе «Скорую». – Госпожа Зигель взяла дочь за плечо, мягко подталкивая к выходу из гостиной, но сама не ушла. Стоило им с Хульдой остаться наедине, она задумчиво произнесла: – Я уже слышала об этой болезни.

– Неужели? – рассеянно отозвалась Хульда, которая убирала инструменты обратно в саквояж и потому слушала вполуха.

– У знакомой одной моей подруги она тоже была. Как ее там звали? Рита, кажется…

Хульда вся обратилась в слух.

– Рита?

– Да, точно! Маргарита. Теперь я вспомнила. Моя подруга ходила с ней в школу. На последнем году обучения она забеременела от какого-то негодяя, который вскружил ей голову. Конечно, был ужасный скандал. Любовь до брака, незаконнорожденные дети – в наши времена такого не было…