class="p1">Ким успел ухватить парня за руки. «Погоди, сейчас перестанешь брыкаться! Только бы дружки твои не подоспели…»

Парень запыхтел, застонал и сразу как-то обмяк.

Ким с трудом поднялся и чуть не рухнул в снег: так сильно кружилась голова. Прислонился к поленнице, сунул вспотевшее лицо в снежную шапку на дровах.

Того, что улетел в сугроб, не было видно, удрал, наверно. «Испугались милиции-то!» — подумал Ким. Порадовался, что сообразил крикнуть: «Лейтенант, наперерез!»

В угорье улицы, освещенном одиноким фонарем, опять послышался стук каблуков, но теперь этот стук приближался.

— Вы кто? — спросил испуганный женский голос.

— Лейтенант Иксов, — ответил Ким, сдерживая надсадное дыхание.

— Спасибо вам, товарищ лейтенант, — с облегчением в голосе сказала она, приблизясь. — Выручили, может быть и спасли… Ой, да у вас лицо в крови! А у меня даже носового платка нет, сумку отняли…

— У меня свой есть, вот.

Киму вдруг захотелось, чтобы эта девушка (а она была совсем еще молоденькой) и вправду прикоснулась к его лицу. Голова все еще кружилась. Волосы взмокли. Наверно, действительно сочилась кровь.

Он носком башмака шевельнул лежащего парня.

— Эй, вояка, вставай! Посмотрим, кто ты такой.

Тот приподнялся.

— Вставай, вставай! — Ким ухватил парня за шиворот и поставил на ноги. Это был юнец лет семнадцати, долговязый, чуть ниже Кима ростом, но более хлипкий. Ким выдернул у него из рук оправленную в резину свинцовую плашку.

— Ну, что теперь будем делать? Ведь за такие подвиги, кажется, не дают ни орденов, ни медалей?

— Отпустите меня… — выдавил парень.

В доме рядом, под окнами которого все произошло, вдруг зажегся свет. И даже на улице стало чуть светлее. Появились двое мужчин в телогрейках, — похоже, что отец с сыном.

— Вот, вышел было на двор по нужде, — сказал пожилой, — слышу: пыхтят, кряхтят. Неладное, думаю, дело… Разбудил Петра, давай-ка выйдем, поглядим, что там творится?

— Складно сочиняете, дядя! — вдруг отозвалась сердито девушка. — Когда на меня напали, в доме еще горел свет. А когда кричать стала, тогда и погас…

— Да что ты, касатка! — возмутился тот, но Ким подумал: врет. — Экую напраслину возводишь… Знай мы, в чем дело, сразу бы кинулись на помощь!

— Ладно, хватит, — оборвала девушка.

Но человек никак не хотел, чтобы о нем думали дурно:

— Хотя, конечно, выйти тоже опасно: улица — что яма, ни одного фонаря поблизости. Тут шпане воля вольная… Неделю назад мужика ножом пырнули. Сперва, говорят, насчет денег обшаривали. Потом вот так же кто-то нагрянул. Тогда эти гады перочинным ножом его в спину — три раза — и скрылись. Легкое продырявили. А за что?.. Может, эти самые и были! — и замахнулся на парня.

— Не я… — прохрипел парень, не поднимая головы.

— Говорю же: раздолье тут всякой шпане. А милиция не больно-то здесь показывается — ей тоже темно… Вот только если кто-то из здешних выпьет лишку да на жену погромче рявкнет…

Киму не хотелось слушать разговорившегося мужика. После вспышки и напряжения тело вдруг обмякло, налилось усталостью. Теперь лечь бы! Теплая постель в этот миг казалась ему пределом мечтаний.

— Вон в том доме есть телефон, позвоните в милицию, — предложил тот, что помоложе. — Пускай приедут и заберут.

От этих слов парень вздрогнул.

— Отпустите меня, — сказал жалобно. Повернулся лицом к Киму и — ему одному — полушепотом: — Не звоните. Отец убьет меня… Давай как-нибудь так уладим.

Ким даже присвистнул в ответ:

— Гляди-ка! Ну и ну… Ладно. Давай документ — и убирайся. Есть паспорт?

Парень молчал, понурив голову. Тогда Ким распахнул его куртку на меховой подкладке, сам сунул руку за пазуху, достал паспорт, сказал не без насмешки:

— Приличный грабитель, документ при себе держит… Не бойся, не потеряю. А если раньше понадоблюсь найдешь на заводе.

— Я знаю тебя, — вздохнул парень.

— Ну?.. Тем лучше. А теперь мотай отсюда, догоняй своих обормотов. И молись, чтоб в моей голове, которую ты проломил, добрые мысли взяли верх над злыми…

Парень, сообразив, что легко отделался, решил и вовсе скинуть вину с плеч. Завернул к поленнице, принес оттуда отнятую у девушки сумку, сказал, не поднимая головы:

— Деньги успели вытащить… но не я…

— Богата ли пожива? — спросил Ким.

— Пять рублей. Кажется, пять…

— И ради той пятерки готовы были человека убить? С кастетом ходишь? Может, еще и нож был — говори, был или нет?

— Не было…

— Кому верите? — опять встрял мужик. — Не отпускайте его — звоните в милицию.

— Ладно, теперь далеко не сбежит: паспорт у меня.

— Отдай обратно, а? — сказал парень, опять полушепотом и как бы намекая, что лучше отдать, а не отдашь — потом раскаешься.

Но Ким будто и не заметил этой тихой угрозы:

— Вместе с дружками придешь за своим паспортом. И за кастетом тоже. Торжественно вручим — на собрании…

— Я работаю в редакции газеты, — сказала вдруг деловым тоном девушка, — если понадоблюсь, спросите Светлану Туробову. Запомнили? Туробова…

Когда парень, понурив голову, сгорбившись, поплелся прочь, она спросила:

— Вам, кажется, плохо?

— Чуть-чуть… — А говоря по правде, Ким еще чувствовал на голове тяжелый ком свинчатки.

— Знаете что? Пойдемте к нам!

— Зачем же… Я лучше к себе домой. Добреду как-нибудь…

— Нет-нет, пойдемте! Здесь совсем близко. Хоть йодом зальем, чтобы не было заражения крови.

— Ну, разве что йодом…

Девушка взяла Кима под руку, напоследок оглянулась на истоптанный снег, сказала грустно:

— А утром люди заметят кровь на снегу. И сразу поймут: опять ночью преступники подстерегли жертву — и опять, наверное, ушли безнаказанно…

— Может, засыпать? — предложил Ким.

— Нет. Пошли.

Шагали молча, потом девушка снова заговорила:

— Я уже назвалась — меня зовут Светой.

— А меня Кимом.

— Ким… Теперь редкое имя. Его наши комсомольские дедушки придумали. Спасибо вам, Ким.

— За что?

— А кто знает, что бы эти мерзавцы сделали, если бы не вы… Вы что, правда — лейтенант?

— Такой же, как вы полковник, — рассмеялся Ким. — Я на механическом заводе работаю.

— Но вы так уверенно командовали…

— Сам не знаю, как получилось. Хотел навести страху.

— Вам это удалось. А вы сами — очень смелый человек.

— Если честно — не уверен… ведь сначала… одним словом, пришлось подхлестнуть себя.

— Вы ведь не могли знать, что тут происходит, кто такие, сколько их…

— Говорю же: сначала сам испугался. Впрочем, это нормально — чувство самосохранения. Просто его иногда нужно преодолеть… А совсем бесстрашным я бываю разве что во хмелю.

— Теперь-то трезвы?

— Трезв. Но слышать равнодушно крик женщины — не могу, нет…

— Вот как! — удивилась Света. — А если бы кричал мужчина?

— Тогда не знаю, — улыбнулся Ким.

— Однако драться вы