Денис мысленно охнул: да тут же не знают такого праздника!!! Но только мысленно. Вслух он спокойно разъяснил – теперь играя мальчишку, которому просто хочется поразвлечься:

– Я просто читал, что 14 февраля в Империи празднуют такой день – Праздник Дома. Там хорошо было написано про него, я запомнил.

– У нас не Империя пока. – Но Кеша тем не менее не возвращался к бумагам, что означало бы полный конец разговора. С разных сторон донеслось поддерживающее разноголосое бухтение.

– Так хороший же праздник! – настаивал Денис. И услышал отовсюду:

– Дядь Кеш, ну давай…

– Давайте правда закрутим праздник, а чего?!

– Дядь Кеш, отпразднуем, у нас ведь тоже дом…

– Цыц, – отрезал Кеша. Оперся подбородком на кулак и поинтересовался: – Ну, а что надо делать? Как праздновать?

– Я сейчас всё объясню! – обрадовался Денис, вскакивая на ноги. – Это просто!..

…Сидевшие в кружок на полу мальчишки внимательно и даже несколько робко наблюдали, как Кеша вертит в руках штуковину, похожую на маленький лук, быстро сделанную Денисом из того, что попало под руку. Денис, стоя на одном колене, аккуратно и ловко складывал на железном листе вокруг солидной берёзовой плашки сухие до звона заструганные ножом палочки – растопку.

На лице у Кеши было написано откровенное сомнение.

– Динь, – сказал он наконец спокойно, – по-моему, ты из меня клоуна делаешь. Так ничего зажечь нельзя.

– Ага, нельзя, – подтвердил Винт, – мы так пробовали один раз… не загорается совсем.

– Да не делаю я никого клоуном, – со всей доступной ему убедительностью отозвался Денис, подавляя сильное желание прижать руки к груди умоляющим жестом. – Свет надо погасить, всем собраться вокруг тебя, и… и получится. Я бы сам всё сделал, но это должен старший в доме… а ты же у нас старший…

– Ладно. – Кеша решительно уселся в общий круг (все потеснились), установил маленький лук в плашку и придавил сверху другой деревяшкой. Спичка метнулся к выключателю, но Денис его придержал быстрым повелительным жестом:

– Погоди. Сначала надо сказать… – Третьяков-младший опустил глаза, покусал губу. – Вообще, это тоже старший мужчина должен говорить… там так было написано… но… – Он вскинул голову и обвёл всех внимательным взглядом. – Всё начинается от дома, – сказал он немного ломким от волнения голосом. Его слушали. Глядели пристально и слушали. Кеша ждал и уже не сомневался – тоже глядел с интересом. – А дом начинается с огня. Без дома человек сирота, без огня дом пуст и холоден. Дом – крепость, а огонь – стража в ней. Весь год брат наш Огонь, – это слово так и прозвучало сейчас – с большой буквы, – защищал нас от Тьмы и тех, кто приходит с нею. И сейчас он устал – ему надо дать покой. И пусть смену в страже у него примет новый Огонь… Спичка, гаси… а ты, дядь Кеш, давай…

Стало темно. Спичка прошуршал шагами, втиснулся рядом с Денисом и обеими руками взял его за локоть. Зашуршало-заворчало – как-то по-живому – огненное сверло в руках Кеши. И казалось, что журчит оно уже очень-очень долго…

В сплошной, сдержанно посапывающей тьме вокруг неожиданно кто-то хныкнул. Денис удивился было… а потом вдруг его тряхнуло от внезапного страха: а что, если огонь не зажжётся и… и окажется, что его вообще больше нет?! Что вокруг – темнота?! Везде, навсегда, повсюду?! Ведь всё происходило немного… если честно – то сильно не так, как было обычно… и он никогда так не боялся, когда отец в этот день…

…пок.

Оранжевое весёлое пламя словно замахало всем вокруг быстрыми руками – приветственно. Потом выросло и с шелестом перекинулось на всю кучку растопки, отодвинуло темноту в углы, озарило лица мальчишек, на которых появлялись удивлённые улыбки. Словно бы произошло что-то очень-очень хорошее – и они твёрдо это знали, хотя, что именно произошло и почему хорошее – выразить словами не смогли бы. Но так или иначе – в тесном кругу посреди этой комнаты, в кругу, в котором плясал, разгораясь, живой весёлый огонь – все они ощутили что-то странное. Как будто их стало больше около костерка. И каждый потом думал – хотя не сказал об этом никто! – что среди смутных нестрашных теней различил тех, кто дал ему жизнь. И кого большинство из мальчишек не помнили, а то и не видели ни разу…

А потом все сразу завозились, запереговаривались, послышался смех – и во всём этом было облегчение.

– Фу, – выдохнул облегчённо и Кеша. Покосился на Дениса. Тот ожидал, что Кеша сейчас скажет что-нибудь вроде «Ну ты меня и загонял!» (на лбу у него были капельки пота). Но Кеша неожиданно выдал совсем иное: – Ты меня напугал, Динь.

– Я?! – искренне удивился Денис.

– Ты, а кто же… Я чего-то подумал: а ну как не загорится?! Тогда… – Он не договорил, только сильно толкнул Дениса в лоб пальцем. Осведомился: – Ну а теперь-то что делать? Приказывай однака, которая балшая шаман.

Вместо ответа Денис встал, поклонился огню и торжественно произнес:

– Добро пожаловать, брат Огонь – на весь год в наш Дом! – и пропел:

– Как зардеется рябина,

Как вскипит младая кровь,

Да славянская равнина

Озарится светом вновь.

Как взметнется над ручьями

Хохот танцев и костров,

Спой, спляши-ка вместе с нами,

На ночь будет тебе кров…[26]

А теперь, – Денис широко улыбнулся, – можно и повеселиться!

– Уррраааа!!! – рявкнули вокруг. Рявкнули так знакомо – искренне, дружно, весело, – что Денис заморгал удивлённо и заозирался. Ему показалось…

Да нет, конечно. Нет. И всё-таки…

Сидя за столом и выводя на листке бумаги ничего не значащие каракули новеньким карандашом (то чёрным его концом, то красным), Денис задумчиво мурлыкал песенку, которую собирался распеть на улице при первой возможности:

– Бедная сиротка,

Не рыдай, не бойся.

Мы тебя научим,

Мы тебя не бросим.

Мы народец ушлый,

А закон – что дышло.

Ах, как мало нужно,

Чтобы что-то вышло!..

В их убежище был спокойный тихий вечер. Все вернулись со своих дел, поужинали и теперь занимались кто чем, коротая время до сна. А Денис, черкая карандашом, думал о том, что ему скоро предстоит делать – и мурлыкал:

– Нет отца да матери –

Иди воровать,

А страшно воровать –

Так полезай на паперть.

Есть такие девы,

Что торгуют телом:

Если нету хлеба –

Всё сгодится в дело!..

И тут Денис неожиданно ощутил, что не управляет своим голосом. Он недоумённо оборвал пение. Никак не получалось брать нормальные ноты… Мальчишка снова затянул, и снова голос куда-то «поехал».