– Выдвигаемся в Каблуково, – скомандовал Страшилин.

И они поехали в сторону старой промзоны – патрульная машина ОВД, участковый Гуляев на своей машине и Катя со Страшилиным.

Катя смотрела на ставший уже знакомым и привычным пейзаж «Маяка» за окном – вот они миновали поселок, затем монастырь, потом еще один коттеджный поселок, железнодорожный переезд.

– Андрей Аркадьевич, вы однажды сказали, что в «Маяке» опасно, – сказала она. – Вы это имели в виду?

Он не ответил, он старался не упустить из виду машину участкового Гуляева, что шла впереди.

– Вы подозреваете, что там какая-то секта? – снова не выдержала Катя.

– Это не секта, – ответил Страшилин.

– А что? Что там, куда мы едем? О чем вы думаете? Да не молчите же!

– Мы сейчас все узнаем, даже если понадобится сломать ворота.

Но ворота ломать не потребовалось. Они проехали мимо заброшенных фабричных цехов, мимо старых ржавых железнодорожных путей, мимо засохших кривых деревьев, мимо мусорной свалки, мимо, мимо, мимо. Снова вырулили на шоссе, свернули на бетонку, по ней ходила маршрутка, а когда-то рейсовый автобус – тот самый, на котором покойная майор ОБХСС Надежда Крылова приехала на фабрику.

Мимо, мимо всего…

У Кати внезапно закружилась голова, она ощутила странную слабость, какой-то непонятный мандраж во всем теле, неуемную, неподконтрольную разуму сосущую сердце тревогу.

Мгновение, все это длилось лишь мгновение…

И вот перед ними возникла часовня – словно призрак, на фоне облупленных кирпичных фабричных стен и темных провалов окон. Вокруг нее возведена кованая металлическая ограда. Красивые ворота заперты изнутри.

Первым из машины вышел участковый Гуляев, начал стучать в ворота. Затем подошли они все.

– Откройте, полиция!

Катя прислушивалась – нет, никакого хорового пения оттуда, изнутри, все тихо и…

Дверь часовни открылась, на пороге появилась женщина. И Катя, к изумлению своему, узнала в ней Марину Балашову – ту самую соседку-блондинку Ильи Ильича Уфимцева.

Балашова притворила дверь часовни и подошла к воротам.

– В чем дело? – спросила она.

– Откройте ворота, – потребовал Страшилин.

– Тут несанкционированное сборище, – перебил его участковый Гуляев, видно, лучше ничего не сумел придумать.

– Это частное владение, частный дом. Здесь собрались гости, – сказала Балашова.

– Откройте ворота, – снова велел Страшилин.

– Мы из полиции, я местный участковый, вы обязаны открыть, – поддержал его Гуляев.

– Тут собрались гости на свадьбу. – Балашова оглянулась на двери часовни.

На пороге появилась фигура в черном. Катя пригляделась – сестра Пинна, в прошлом – чемпионка по женскому боксу Ангелина Ягодина. Она молча кивнула и протянула Балашовой связку ключей. Не подошла сама к воротам, а просто протянула с порога. И Балашова покорно, послушно быстро вернулась, забрала ключи и отперла ворота часовни.

Они вошли.

– Что у вас здесь происходит? – спросил Страшилин. – Сестра Пинна, что вы устроили тут?

– Проходите, смотрите, – ответила она, – ничего противозаконного.

Они поднялись по ступенькам, вошли и…

Катя долго помнила потом это ощущение – они сразу же оказались в плотной толпе, потому что помещение было маленьким, а собралось внутри много людей.

Узкие окна часовни прикрыли ставнями, и здесь царил полумрак, разгоняемый сотнями восковых свечей, укрепленных на стенах, стоящих на подоконниках и на полу впереди, на свободном от народа пространстве.

А еще часовня утопала в белых цветах. У стен похоронные венки – те самые, что выгружали из машины на глазах Кати и Страшилина в прошлый раз. Все сплошь из белых искусственных цветов. А живые белые цветы – в основном розы и лилии – были разбросаны по полу или стояли букетами в стеклянных банках. Почти все они уже увяли, а те, что стояли в банках, поникли. Вода стала мутной.

В духоте, насквозь пропитанной запахом тлена, горячего воска, цветочного аромата, людского пота, духов и несвежего дыхания атмосфера стала словно плотнее, насыщеннее и…

Будто мираж на фоне желтой стены, среди огоньков свечей, возник постамент из черного полированного дерева. А на нем фигура – пожелтевший скелет в самом красивом, какое только можно вообразить, подвенечном белом платье, украшенный золотом – десятки золотых цепочек, кольца и перстни, нанизанные на эти цепочки, как мониста, как бусы, золотые браслеты, золотые часы на костлявых руках.

Золото, золото, золото, ювелирные изделия – новые и старые, изящные и массивные…

Белое платье невесты…

Череп с мертвыми пустыми провалами вместо глаз…

Коса в руке, лишенной плоти…

В первое мгновение, увидев эту почти шутовскую фигуру, Катя подумала: это какой-то фарс, это абсурд… это ПЕРФОРМАНС…

Но потом дикая тревога сжала ее сердце и… Голова закружилась – от всей этой духоты, от вони мертвых цветов, от горячего воска.

Чтобы как-то удержаться на ногах – потому что пол буквально плыл под ногами, она вцепилась в руку Страшилина и почувствовала, как он сжал ее руку в своей.

– Покровительница… Избавительница… Неотвратимая… Вечная… Нежная утешительница… Грозная, как буря… Мягкая, как сон… Приходящая ко всем… Знающая Истину… Святая Смерть!

Это монотонно и глухо произнес женский голос.

И все собравшиеся хором повторили, как сомнамбулы:

– Святая, святая, святая Смерть… Мать и Дева…

– Заступница наша!

Из-за скелета с косой в платье невесты появилась сестра Римма – по-прежнему в своем черном монашеском облачении.

– Вы пришли, я знала, что вы явитесь сюда, – обратилась она прямо к Страшилину.

– Что тут у вас происходит? – хрипло спросил он.

– Что еще за шабаш? – повысил голос участковый Гуляев.

– Ш-ш-ш-ш-ш! Не кричите здесь. Тут не нужно кричать. Тут все ведут себя кротко перед ликом ЕЕ.

– Что за несанкционированное сборище? – участковый выступил вперед.

– Это частное владение, а эти люди – гости, приглашенные на свадьбу, – ответила сестра Римма. – Братья и сестры, дорогие мои, покажите ваши приглашения на свадьбу.

Толпа внутри часовни зашевелилась: мужчины полезли по своим карманам, женщины – в сумки. В руках оказались открытки с надписью «свадьба», «бракосочетание», «приглашение». Катя, почти теряя сознание от духоты и этой тяжелой сгустившейся до предела атмосферы, все же пыталась рассмотреть этих собравшихся – в основном молодые и среднего возраста, крепкие парни, похожие на «братков», в куртках-бомберах, с золотыми цепочками на шее и золотыми часами. И женщины – эти самого разного возраста, облика, по-разному одетые – некоторые очень модно и дорого, другие бедно.