— Разве ты его больше не увидишь?

— Постараюсь. Обязательно увижу. Он всех пригласил навещать его, если при случае окажутся в тех краях, но я сомневаюсь, чтобы у кого-нибудь хватило духу. Фрэнк неуживчив, слишком безупречен для простых смертных. Рядом с ним чувствуешь себя неловко. — Квитмен, всерьез сосредоточившись на собственных мыслях, по-настоящему понял, как он огорчен за бывшего начальника. — Смерть Листера глубоко уязвила его, хотя по его поведению на вечере никто бы об этом не догадался. Он скрытен.

— Он был виновен?

— Листер?

Лиз, посерьезнев, кивнула.

— Ну, после драки кулаками не машут, но он и в самом деле на что-то напоролся. Последние два-три месяца по какой-то причине перестал владеть собой. Год назад даже Хейтер — это заместитель контроллера, осторожничал со Стрейнджем, прикидывал, что к чему. Теперь нет. Фрэнка где-то подвело чутье. Теперь он ушел, окутанный тайной, но все же ушел. Без него будет пусто. — Квитмен улыбнулся собственным словам. — Впрочем, в духе Фрэнка уйти под шум и грохот.

Лиз улыбнулась в ответ, счастливая от того, что развеяла его плохое настроение.

— Возможно, — сказала она, — но от шума и грохота бывает эхо.

4

Ведя машину на предельной скорости, Стрейндж мчался по автостраде на запад. Шальной осенний ветер подгонял старенький «вольво», монотонная дорога усыпляла тревоги. Штормовое субботнее небо соответствовало настроению.

Он был в ярости от того, что Рози Уолфорд разделяет его подозрения в отношении Листера, но устроенный ею скандал бесил его больше. Он все ставил под угрозу. Он понял, что вряд ли простит себе, что Дик Листер проскользнул у него между пальцев, но до чего глупо испортить игру скандалом! «Шантаж!» — брякнула она. Что значит шантаж? Некто вцепляется в тебя. Почему? Потому, что у тебя есть уязвимое место. В чем заключалось слабое место Листера? В том, что он брал взятки. Для другого объяснения Листер был слишком мелкой сошкой. В этом Стрейндж был убежден. Но он хотел проникнуть в прошлое Листера в одиночку, тайком, лелея мечту о мести.

Вместе с неутихающим гневом возникло приятное сознание, что самоубийство Листера дало ему, в конце концов, возможность идти дальше, а уход на пенсию — не отвлекаться. Как неожиданная точка на пустом радиолокационном экране, труп под деревом испускал сигнал, нуждающийся в расшифровке.

Этим он и собирался заняться. Собирался раскрыть тайные делишки Листера, не ожидая, пока какой-нибудь дошлый журналист подложит ему свинью. Это будет последним делом его жизни. Пусть думают, что он покинул управление из-за сомнительного самоубийства своего сотрудника, но стоит ему докопаться до истины, все встанет на место.

Черт бы подрал Рози Уолфорд. Все шло как по маслу. Он ловко рассеял подозрения Приса. Ему удалось втолковать своему преемнику, что причина самоубийства Листера волнует его в последнюю очередь. Неплохо, что он заставил Квитмена составить докладную записку по делу Листера. Джеймс не умеет задавать по-настоящему дельные вопросы, а Прис не даст себе труда проверить его работу. Доклад снабдит Стрейнджа подробностями, необходимыми для дальнейшего расследования. Прис не разберется в истинной подоплеке, и дело закроют без лишних слов. В управлении должны быть ему признательны. По крайней мере, он надеялся. Все, что он жаждет, — полная свобода и никаких палок в колеса.

Жаль, что Прис так скоро направил агентов социального обеспечения к миссис Листер. Стрейндж мог бы под благовидным предлогом навестить ее, в любом случае он позвонит ей. Это право руководителя, почти что долг. Она ведь не знает, что он вышел в отставку. С другой стороны, если он будет осторожен, в Уайтхолле не узнают, что он побывал в Челтнеме. Так за чем же дело стало?

С Присом порядок. А Хейтер? Хейтер старше чином. Он заведомо знает о его отставке. Скорей всего ему об этом доложил Дейнджерфилд. Начнет ли Хейтер копать глубже? «С какой стати?» — проговорил он громко, как человек, привыкший жить в одиночестве. «Листера нет», — повторил он. Все, что остается сделать Хейтеру, — это проследить, чтобы концы сошлись с концами, и не мутить воду. Без нужды Хейтер палец о палец не ударит. Он терпеть не мог, когда управлению вменяли что-нибудь в обязанность. С будущим управления он связывал далеко идущие планы и не желал огласки. Органы внутренней безопасности пороются, как всегда, в бумагах покойного, небрежно посмотрят, с кем он держал связь, но в том-то и дело, что никто понятия не имеет об осведомленности Листера и его переговорах. К тому же, черт возьми, он был ничтожеством. Поэтому его и не арестовали в июне. Чтобы подольше понаблюдать. Из бумаг о Листере, пожалуй, ничего не узнаешь. У него душа не лежала к бумаге. Нет, поставил точку Стрейндж, для управления смерть закрывает дело.

Но не для него. Самоубийство Листера лишь сильней утвердило Стрейнджа в наихудших подозрениях. Такого подъема Стрейндж не испытывал со времен разгромной беседы с Дейнджерфилдом в июне. Особенно теперь, когда предоставлена уникальная возможность разобраться в своих опасениях. Кто еще был настолько осведомлен обо всех служебных недостатках в управлении, как не Листер, нанятый преобразовать его работу? При этой мысли кровь снова закипела в его жилах, и Стрейндж, негодуя на свою внезапную отставку, резко прибавил скорость.

На заднем сиденье «вольво» валялись портфели, газеты, книги, садовые принадлежности и подставка для книг. Стрейндж решил покинуть лондонскую квартиру, чтобы провести запоздавший отпуск в своем домике на морском берегу. Предвкушение жгучего солнца, стая реющих чаек и запах моря отогнали на минуту воспоминания о застывшем сером лице Дейнджерфилда, восседавшего за необъятным письменным столом, о его неподвижных белых пальцах на тонкой розовой папке. Затем мысли его снова вернулись к Листеру, к тому времени, когда три года назад Хейтер попросил его принять Листера в управление. Сначала все толковали, что Листер — «первоклассный» системный программист. Затем, когда его перевод из Челтнема стал неизбежностью, до Стрейнджа дошли слухи, что тот «слегка чокнут» и нуждается в присмотре. Господи! Не будь его голова столь забита делами руководства самым проклятым управлением в Уайтхолле, он бы Листера на дух не потерпел. Но нет! Он оказался слеп. Листер был «пробным шаром». Разумеется, он его принял. Вопросов почти не задавалось или, во всяком случае, задавалось немного. С самого начала Стрейндж понимал, что с Листером он дал маху. Примерно год он занимался тем, что старался удерживать Листера, помешать ему разложить остальных работников в его секторе. Невыносимый Листер был сущим наказанием. Он ненавидел Приса,