На углу находился большой, выкрашенный белой краской паб. Полицейские, по-прежнему занятые беседой, вошли внутрь. Что ж, ничего удивительного — пинта пива на ленч для двух парней в синем. Нэйсмит прошел еще несколько метров и остановился возле рекламных плакатов в окне туристического агентства.

Его так и тянуло последовать за полицейскими в бар — и, собственно, почему бы и нет? Они не знали, кто он такой, вообще не знали о нем ничего. И он уже подобрался так близко… что мешает зайти в паб и самому чего-нибудь выпить? Нэйсмит повернулся, несколько секунд разглядывал питейное заведение, словно раздумывая, и наконец сделал глубокий вдох.

Он чувствовал, что сейчас ему все под силу.

Высмотрев просвет в плотном потоке автомобилей, он быстро перебежал на противоположную сторону улицы и зашел в паб. Это было старинное здание с низкими потолками, целиком отделанное деревом. Проникающего сквозь узенькие окошки солнечного света было недостаточно, чтобы рассеять царящий внутри полумрак, и в первые секунды Нэйсмит почти ничего не смог разглядеть. Он поморгал и направился к барной стойке, с трудом сдерживая себя, чтобы не начать вертеть головой. Это подождет. Он — самый обыкновенный парень, который зашел в паб пропустить кружечку-другую пива.

— Что желаете, сэр? — безразличным тоном поинтересовался бармен, молодой человек лет двадцати пяти, с прямыми волосами.

— Пинту «Стеллы Артуа», пожалуйста.

Он специально сделал такой заказ, чтобы, пока бармен будет наливать пиво, успеть осмотреться и отыскать полицейских.

Прислонившись к стойке, Нэйсмит рассеянным взглядом обвел помещение. Ему хватило выдержки никак не проявить чувств, когда он заметил сидящих за столиком в углу Харленда и его товарища. Он с невозмутимым видом взял меню и изучал его, пока бармен не поставил перед ним выпивку.

Примерно посередине между углом, в котором расположились полицейские, и выходом был пустой столик. Нэйсмит неспешной походкой подошел к нему, поставил пиво на подставку, сел и открыл газету.

И стал прислушиваться.

— Не думаю, что последуют какие-то радикальные меры. Серьезно. Ты же знаешь, как оно бывает: неделю-другую будет много шума, а потом все вернется в свою колею.

У крупного мужчины был звучный голос и легкий лондонский акцент. Несомненно, он тоже был не рядовым констеблем.

— Ты считаешь, он так это и оставит?

Да, он узнал этот унылый голос, который хорошо запомнил по телевизионной передаче. Нэйсмит прикрыл глаза и полностью обратился в слух.

— А по-твоему, нет? — ответил крупный полицейский. — Сам посуди: даже такой идиот, как Поуп, должен понимать, что есть некая черта, которую нельзя переступать.

— Мне кажется, ты его недооцениваешь, — сказал Харленд. — Я думаю, этот маленький засранец легко мать родную продаст, если посчитает, что это для него будет выгодно.

Разговор на некоторое время прекратился. Нэйсмит открыл глаза, отхлебнул пива, потом развернул газету и устремил невидящий взгляд на последнюю страницу. Он порадовался, что прихватил газету с собой, — подобная бутафория позволяет чувствовать себя более раскованно и не привлекать повышенного внимания окружающих.

— Посмотри на это с другой стороны, — посоветовал звучный голос с лондонским акцентом. — Ты все равно сейчас ничего не можешь изменить, так что нет никаких причин волноваться, тратить нервы.

Последовала пауза, потом Харленд хмыкнул и произнес:

— Умеешь ты утешить, Мендель.

Значит, Мендель. Нэйсмит запомнил фамилию и задумался, кто из этих двоих кому подчиняется или же они равны по званию.

Двое мужчин в серых комбинезонах прошли мимо Нэйсмита и уселись за столик между ним и полицейскими. Они сразу же начали громко болтать, так что Нэйсмиту больше не было слышно ни слова из беседы Харленда и Менделя. Но это уже не имело значения. Он сидел всего лишь в нескольких футах от своего противника, так близко, что смог подслушать его разговор с коллегой. Да, это было действительно волнующее и неожиданное приключение.

Он неторопливо перелистывал газетные страницы, бегло просматривал заголовки статей, когда заиграла мелодия мобильного телефона. Нэйсмит оторвался от чтения и кинул непринужденный взгляд в угол, где сидели полицейские. Харленд рылся во внутреннем кармане пиджака — звонили ему. Нэйсмит улыбнулся и вернулся к изучению газеты.

«Покоя нет для грешников, — подумал он. — Даже во время ленча».

Нэйсмит потянулся за бокалом, но в этот момент громкий голос, почти крик, заставил его поднять голову и посмотреть по сторонам.

— Ни в коем случае! — Кричал Харленд, но Нэйсмит в первое мгновение не поверил своим ушам — настолько этот злобный рык не подходил его обладателю. — Мне наплевать! Просто скажите ему подождать до… О, мать твою за ногу, придется все делать самому!

Нэйсмит недоуменно наблюдал, как разъяренный детектив швырнул телефон на стол и пробурчал что-то Менделю. Тот покачал головой, положил товарищу руку на плечо и попытался его успокоить, однако Харленд отдернулся, вскочил на ноги и шваркнул кулаком по столу. Бокал подпрыгнул, пиво выплеснулось и тонкой струйкой потекло на пол. С пылающими от ярости глазами Харленд отбросил в сторону стул, рванул к выходу, и через мгновение его и след простыл. Мендель с недовольным видом тоже встал и направился за инспектором.

Некоторое время Нэйсмит сидел с озадаченным видом и пытался сообразить, чему только что стал свидетелем. Что привело Харленда в такую ярость? Чего-чего, а подобного поведения от угрюмого полицейского он никак не ожидал.

Нэйсмит оценивающе посмотрел на бокал с пивом, но решил его не допивать. Никаких причин засиживаться здесь не было, и внезапно ему очень захотелось поскорее убраться отсюда, подальше от полицейского участка и подальше от Портисхеда. Он поднялся, сунул газету в карман и направился на улицу.

Когда он уже подошел к выходу, дверь внезапно распахнулась, в помещение устремился яркий солнечный свет, и на пороге появился человек, которого Нэйсмит моментально узнал. И замер на месте.

Черт!

Харленд стоял, придерживая дверь, и смотрел на него.

На мгновение Нэйсмита посетила шальная мысль броситься бежать, умчаться прочь от этого странного человека, от буравящего тяжелого взгляда глубоко посаженных глаз. Это все безрассудство — безрассудство и самоуверенность — заставило его зайти в паб, и вот теперь он стоит прямо перед тем самым человеком, который его разыскивает.

Но Харленд только оскалился в улыбке и мотнул головой:

— После вас.

Нэйсмиту показалось, будто голос полицейского доносится откуда-то издалека. У него внезапно ослабли ноги, но он все же заставил себя пошевелиться, мелкими шажками миновал инспектора и буквально вывалился на улицу под нежаркое послеполуденное солнце.

Харленд зашел в паб и закрыл за собой дверь.